Все, кроме смерти - [7]

Длинная серьга хлестнула ее по шейной жиле.

В тот вечер Три креста бисировала трижды.

Две недели ангажемента сменились трехмесячным.

Три Креста, тут же стала диктовать условия, и появлялась в Доме Праха раз от разу - за неделю-полторы предупреждая о выступлении.

Шпачек пошел на уступки. Чертова кукла давала сбор. С этого дня он аккомпанировал ей сам.

После номера Три Креста с гортанным равнодушием говорила “Merci, козлик” плешивому банкиру, который совал мятую купюру за узкую кружевную подвязку на левом ее бедре.

Она никогда не спускалась в зал, не вступала ни с кем в переписку, не забирала из за кулис букеты и бонбоньерки. Ускользала от слежки и отсекала все попытки знакомства, и тем только распаляла интерес.

Прощаясь с публикой, Три Креста не приседала в реверансе, не делала цирковых “комплиментов”, - кратко прикладывала палец к губам и быстро закрывала серые глаза с ернической перчинкой зрачка.

Дом Праха ждал гостей.

С полуночи до пяти.

+ + +

- Мишель, здесь все свои. Я послал человечка к твоему папаше, для него ты сидишь на курсах греческого. Вернешься утром. Будешь читать Платона в подлиннике. С листа. Для гостей.

- На курсах греческого? В первом часу ночи? Берти, ты с ума сошел. Папа меня убьет.

- Какой я тебе “Берти” - Альберт пролистал меню и бросил - Не забывайся. Новинка сезона: методика обучения мертвым и живым языкам во сне. Все приличные люди уже там, очередь для неприличных расписана на четыре месяца вперед. А ты говоришь “читай газеты”. Вот я читаю газеты единственно верным способом, с последнего листа. Некрологи, объявления и ребусы. Папа тебя убьет, это точно. Зато тебе будет, что вспомнить перед смертью.

Все в зале “Дома Праха” временное, курортное, понарошку: и позолоченные китайские дракончики на витых колоннах у входа, и овальные русалочьи линии зеркал в стиле “артнуво”.

Турецкие пуфики, черные телескопы и огненные вуалехвостые караси в пузатых аквариях на высоких ногах, круглые столики, плетеные дачные полукресла.

В Доме Праха не было отдельных кабинетов.

Для уединения почетных гостей - Альберта и Мишеля - рыжий ливрейный поставил шелковые ширмы с цаплями, пагодами и феями в бамбуковых зарослях.

Брошены на медовый паркет рисовой соломки циновки, сандаловый дымок завился из бронзовой курильницы. Крошечная горбатенькая гейша в японских табуреточках-сандалиях гэта принесла глиняный чайничек с иероглифами.

“Дальневосточная экзотика. Сон в Красном Тереме” - благодушно проворчал Альберт и быстренько пощекотал шелковое пузичко чайной девушки.

Гейша защебетала и ощерила вычерненные зубки.

Мишель состроил “большие стыдные глаза”

- Отстань от нее!

- А в чем дело? Ей нравится.

Вавельберг со свистом набрал в грудь воздух, но Альберт опередил его и проблеял:

- Я бооольше с тообой никудааа не пооойду! Так?

- Не угадал. Я хочу водки. Пожалуйста.

- Детка. Здесь водку не пьют. Веди себя прилично. Ты сюда пришел отдыхать, а не работать. - с удовольствием нагадил Альберт. - Я обо всем позаботился.

Пили из крошечных рюмочек поддельный кальвадос, с привкусом сивухи.

Оркестранты настраивали инструменты. Зал заполнялся посетителями.

Официанты, как духи-конькобежцы, носились на войлочных подошвах от заказных столиков, к тем что поплоше - у гардеробной.

Хищные женщины с открытыми напудренными плечами, белые голубиные груди солидных мужчин.

Неуместно въехал в красный отсвет фонаря золотой погон, и тройная складка затылка, отлично гулял городской штаб.

За кулисами интимно взвизгнуло. Еще раз. И притихло.

Перед трельяжем в гардеробной задержался молодой человек, с сильно зачесанными назад волосам.

Визитный пиджак ему явно был непривычен. Выправка выдавала военного.

- Чем позволите Вам помочь? - тут же подсунулся злой дух из обслуги Дома Праха, а других здесь не держали.

Молодой человек достал из внутреннего кармана зацелованный, захватанный потными пальцами овальчик салонной фотографии, тонированной от руки самыми сочными красками, в рамке крупным планом было взято примечательное во всех смыслах лицо. Расстегнутый ворот сорочки.

Четкая оттень византийских глаз, синематографический гипноз тени высокой переносицы, еще недавно - мальчик, который не постареет до сорока, о чем молчит неприятная искусная прорезь рта, смоляной пробор английской стрижки. По-женски маленькое правое ухо заметно пробито - видна скромная капля-слеза жемчужины. Не лицо, нечитаемый аляповатый иероглиф.

- Я ищу этого человека. Он здесь? - посетитель повторял эту фразу не в первый раз за этот вечер.

- Простите - смутился злой дух - не имею права.

- Имеешь - по-собачьи лязгнул зубами молодой человек - Смекай с кем, говоришь.

Гость представился, но в зале грянула увертюра.

На сцене пошла красивая работа кордебалетных девок.

Конец фразы потонул в оркестровом громе.

Злой дух вблизи расслышал все и встал навытяжку. Бросил косой взгляд на заветную карточку.

- Имеется такой визитер. Четвертая ширма направо. С приятелем. Велели-с не беспокоить…

- Проводи в зал. Но не афишируй.

Злой дух подчинился.

Усадил гостя за столик-эгоист, поставил за счет заведения рюмку коньяка и лимонные колесики на блюдечке.

Молодой человек методично пил, глядя на четвертую ширму совершенно мертвыми глазами.