Все кошки Рима - [5]

— Что у тебя тут? — спросил он.

Цыганка подбежала, лопоча что-то по-итальянски. Побренчав мелочью в кармане, он улыбнулся. И получил в ответ столь же пустую, как и его собственная, улыбку.

Теперь дыхание его чуть участилось, и, повернувшись спиной к цыганке, он опять побренчал мелочью. Даже не оборачиваясь, он знал, что она семенит за ним, как собачонка. Вверх по улице и в подъезд чьего-то дома. В глубь тени.

Тут она помялась, без сомнения, зная, какая ей тут может грозить опасность. В порыве вдохновения он вытащил купюру в пятьдесят тысяч лир, жестами показывая ей, что за деньги она должна поднять юбку и показать, что у нее там под ней. Девочка быстро подняла грязный подол, потом дернула его вниз, причем изо рта у нее выскользнул облизать губы жирный язычок. И тут она потянулась за деньгами. Схватив ее за основание шеи, он рывком прижал к себе вонючее тельце и обеими руками сжал ей горло — цыганка корчилась и извивалась. Жизнь утекает из человека так легко. Но он подержал еще немного — так, для уверенности. Язык вывалился у нее изо рта, и на пальцы ему упала тонкая ниточка слюны. Отдернув руку, он толкнул тело на пол в алькове, отер мокроту о цыганкину блузку и поискал среди теней пятидесятитысячную банкноту.

На банкноте сидел кот. Зверь уставился на него ярчайшими желтыми глазами, зрачки — точно два черных провала. Он замахнулся ударить его ногой, но кот лишь отошел на пару шагов, прижав уши и оставляя следы белой пыли.

Схватив свои деньги, Марио, прежде чем уйти, оглянулся на дверной проем: теперь, встопорщив усы и яростно размахивая хвостами, там сидели уже три кошки.

Он ждал ее у ворот.

— Ты чего-нибудь поел? — спросила она.

Вид у Марио был какой-то чудной: с расслабленного, словно обвисшего лица глядели неожиданно живые глаза, и смотрел он прямо на нее.

— Не. Я… я просто побродил здесь вокруг.

Решив не допытываться, что имел он в виду этим неопределенным ответом, она купила ему сандвич.

— Завтра я поеду в Ватикан. На виа де ла Конкорде полно всяких магазинов, я там крест куплю по сходной цене.

Рената приложила ко рту салфетку, размазав этим по губам соус к спагетти. Одета она была в выходное платье, домашнее творение из белого и синего полиэстера, которое туго обтягивало живот и грудь. Ее пластмассовые бусы и клипсы были почти в тон платья. Узловатым пальцем она поправила на носу очки, потом глянула в сторону уборной, куда ушел Марио. Ели они в tavola calda, где шведский стол был дешев и не надо было давать на чай официанту.

— Вы двое куда-нибудь завтра пойдете? — спросила Рената.

— Утром.

Рената заискивающе улыбнулась, что вызвало у Мелины приступ легкой тошноты.

— Он хочет побольше времени провести с тобой, милочка. Знаешь ли, он никогда не любил эту Келли.

— Да? А я думала, они прекрасная пара. Марио казался таким счастливым.

— Хорошие девушки не служат в армии и не отправляются в арабские страны на какую-то безбожную войну, они знают, что их место подле мужа. — Рената сделала паузу, чтобы с хлюпаньем втянуть в себя вино. — Она, знаешь ли, ему писала, но я-то — дома, когда приносят почту, и я все письма спрятала. — Она тяжеловесно усиленно подмигнула. — Он думал, она ему не писала.

Мелину начинало подташнивать всерьез.

— О Боже.

— Он наорал на нее, когда она вернулась, а она сказала, что писала и что я, наверное, спрятала письма. А Марио, он стал на мою сторону, хороший мальчик, так что она ушла.

— Марио знает, что ты сделала?

— Он узнал. Но к тому времени я ему уже показала, что она за штучка.

Тебе этого не понять, у тебя никогда не было ребенка, дорогая. Он был внутри меня, плоть от моей плоти, и никто не сможет любить его, как я.

В пораженном молчании Мелина смотрела, как к их столу подходит Марио.

Этим вечером он казался до странности оживленным.

— Никакого десерта? Ну да ладно, а я хочу чего-нибудь сладкого.

Погодите, сейчас достану деньги…

Он рылся в карманах, пока не извлек наконец мятую пятидесятитысячную купюру, всю в белой крупной пыли.

— Сколько же я набрал сегодня пыли, — раздумчиво сказал он. — Забавно, как римская пыль напоминает пепел, правда, мам?

* * *

На следующее утро Мелина повезла его в Остия Антика. При этом у нее было такое ощущение, что, спроси она его мнения, он бы попросту вернулся в склепы капуцинов. Они ехали сперва в подземке, потом пересели на поезд, Марио изумленно уставился в окно на проносящиеся мимо дешевые многоэтажки.

— Ух ты! А это что?

Она выглянула как раз вовремя, чтобы увидеть приютившиеся под эстакадой трассы облупленных трейлеров, в большинстве своем лишенных колес.

Отвратительный и нищенский лагерь, заваленный мусором.

Марио выворачивал шею, пока деревья не скрыли лагерь из виду.

— Они там живут как животные.

Поезд затормозил у станции, и она заметила, как Марио внимательно поглядел на вывеску на перроне. Отсюда до Остии Антики, портового города, поднятого археологами из ила и тины Тибра, было уже недалеко. Они бродили по древним улицам, заглядывали в обваливающиеся здания, восхищались мозаиками и выглаженными ветром и временем скульптурами. Остия дремала под тихими шагами любопытных гостей, и впервые за несколько дней Мелина начала расслабляться. Таща за собой Марио, она указывала на бараки пожарных и храмы. В театре, который перестроил Септимий Север, они отдохнули, сидя на каменных ступенях и глядя, как на фоне солнца проплывают серые облака.