Сначала поселили в общежитие. Полгода отработал, огляделся, с кем-то подружился. Сами знаете, народ на Севере теплый. Да и по морозу, по кольцевой воркутинской особо не побегаешь. Люди встречаются дома, спокойно, за чаем и за столом. Подружился я с одной семьей, из старожилов, где муж попал в шахте в аварию и лежал после больнички дома, не вставая. Собственно, я сначала с его женой познакомился, геофизиком. Когда заговорил с ней – и не подумал, что замужем. Знаете, у несчастливых женщин какая-то печать на лице есть и даже в походке. Вроде и говорит, и улыбается, и фанаберится, а словно подраненная изнутри. И не только в глазах, по осанке видно. Я сначала просто познакомиться хотел, почувствовал, что вроде одна. Так и я – один. Образование есть, сам питерский, мир посмотрел, полетал – есть о чем поговорить. А бедных работающих на Севере нет, сами знаете. За себя расплатиться и угостить каждый может.
Подкатил к ней – и ничего не получилось. Разговариваем еще раз, в столовой за столик подсаживаюсь, жизнью ее интересуюсь: что, мол, грустная. А она и говорит, что у мужа после аварии ноги парализовало, и он уже не хочет ничего от жизни. Руки опустил. Сиделку ему наняли, жена крутится между работой и домом, ребенка к бабушке отправили на «материк». Это значит из Заполярья в Россию. Врачи говорят, что так теперь, скорее всего, и останется. Ни массажи, ни терапия не помогли. Костыли притащили. Обещают коляску специальную достать. А ему все не в радость. Либо телевизор смотрит, либо лицом к стенке лежит. Воля у него к жизни ушла. Ничего не надо, даже жену не хочет. Хотя, говорит, знаю, что любит. Хорошо с ним годы прожили до аварии.
Вижу, что болит у нее, чуть не плачет, и открылась, по-человечески, беззащитно. Даже неудобно стало, что я поначалу просто закадрить ее хотел, в подружки. Чтоб неодиноко было полярными ночами. Подумал об этом, и вдруг стукнула мне в голову одна идея. Просто бац – и стукнула. Давай, говорю, попробуем с ним метод Палыча. От балды сказал – нет такого метода на самом деле. Но надо же было в какую-то форму обернуть, иначе не поверит. Меня-то зовут Сергей, а по отчеству Палыч. Но до отчества еще, слава Богу, не дорос в свои тридцать восемь. Оно просто первое, что пришло на ум. Для убедительности. Объяснил ей, что читал в каком-то журнале о сверхвозможностях человека, когда он чего-нибудь очень хочет. Сконцентрируется весь – и металл рукой может пробить. На Востоке это дело привычное. А у нас разработали метод Палыча, по имени целителя из Сихоте-Алиня. Это я «Дерсу Узала» Арсеньева в детстве читал, запомнилось красивое название гор на Дальнем Востоке. Она поначалу засомневалась: надо чтоб человек сам себя в руки взял. А здесь муж даже в ее сторону не поворачивается. Но уговорил попробовать, нельзя же просто дожидаться, пока он совсем сдаст. Еще что-нибудь сотворит с собой от отчаяния. Да и ей в такой обстановке не жизнь.
После работы встретил ее, обговорили. А потом, чего тянуть, пошли к ним домой. Вместе. Я только в магазин заскочил, взял бутылку коньяка и коробку конфет. Не с пустыми же руками… Заходим, а она сразу в коридоре радостно почти кричит, как договаривались, чтоб я раздевался, кожушок снял и чувствал себя как дома. Захожу, волосы причесываю по ходу. Оглядываюсь с интересом. Смотрю, квартира как квартира. Чистенько, запах только такой, желтый. Больной запах. А в комнате, напротив телевизора, лежит здоровый мужик в тельняшке и спортивном трико. Руки – как две моих.
– Сергей, – говорю.
Он назвал себя и, как клешней, обхватил. Я там у него и утонул. Подумал даже, что зря связался. Но он поворачиваться может, а встать – нет. Ноги не держат. Два костыля, что твои «не могу», притиснулсь в углу, заброшенные. И тут жена ему и говорит:
– Знаешь, милый. Мне так тяжело дальше жить. Ты меня ни за жену, ни за женщину не держишь. А я еще молодая. И люблю тебя – потому и не брошу. Но жизнь требует свое. Я, говорит, женские болезни от застоя в организме не хочу. И Сергей мне заменит в постели тебя, ты уж не обижайся. Он живет в общежитии, встречаться там неудобно, четверо в комнате. Уводить меня пока не собирается. Все по-людски. Что нам, бегать и прятаться, тебя обманывать? Будем встречаться у нас.
Смотрю, а муж ее обомлел весь и замер. Ручищами в покрывало вцепился, прямо порвет. Я отошел подальше, к журнальному столику, достал из портфеля коньяк и конфеты. Смотрю по сторонам, типа, где рюмки-фужеры.
– Давайте, – подхватываю, – выпьем за знакомство. Вы человек умный и цивилизованный, мне о вас столько хорошего понарассказывали. В конце концов, даже Маяковский, вы помните, жил с парой Брик. С Лилей. И ничего. Все втроем ладили. Но я жить у вас не буду, конечно. Только навещать. Мы подружимся.
Говорю, а сам себе фужер наливаю. Выпил залпом, конфеткой закусил и ей предлагаю.
– Давай, за здоровье твоего замечательного мужа, – и руку ей ласково на филе положил, по-дружески.
Муж уже красный весь стал, приподнялся.
– Вы чего, обнаглели совсем? Да ты, – рвется к ней, – такая-сякая…
А я ей кофточку уже расстегиваю.
– Не хочешь по-человечески? Ты же мужик, а кричишь, как баба трехкопеечная. Собака на сене – и то догоняет: нельзя только о себе думать. Пойдем в другую комнату, нечего нам с ним здесь делать, раз не понимает…
