Всё имеет свою цену - [22]

Я отступил к двери, не спуская глаз с Элен.

— Мы поговорим завтра, — сказал я, — остынь. Руководство я беру на себя. От тебя требуется только сказать «да».

Я закрыл дверь, вышел из дома и направился в гараж. Сев в «роллс-ройс», я выехал из ворот.

Успокоился я только тогда, когда положил письмо и револьвер Дестера в сейф, а ключ от сейфа вложил в конверт и адресовал управляющему банком с просьбой сохранить его, пока он мне не потребуется…

В ту ночь я спал очень мало: слишком много нужно было обдумать. Вопрос о том, как выдать самоубийство Дестера за убийство, можно было пока отложить. В первую очередь надо было придумать, как объяснить его отсутствие в доме, как отделаться от кредиторов, которые, прослышав об увольнении Дестера, могут потребовать продажи дома, а главное — холодильника.

Сначала мне пришла в голову идея снять какой-нибудь отдаленный коттедж и перевезти холодильник туда. Но потом я отказался от этой мысли. Во-первых, он был очень тяжел, мы вдвоем с Элен не справились бы. А во-вторых, это могло бы навести Меддакса на след. Итак, холодильник должен стоять там, где стоял, на глазах у всех, и мне только оставалось молить бога о том, чтобы никому в голову не пришло заглянуть в него.

К восходу солнца я уже четко разработал первую часть плана. В половине седьмого я вошел в спальню Элен.

Лучи восходящего солнца пробивались сквозь щели жалюзи. Элен лежала на спине, ее рыжие волосы разметались по подушке. Она курила и бесстрастно смотрела на меня.

Закрыв за собой дверь, я подошел к кровати.

— Хелло, — сказал я, — все еще сердишься на меня?

— Что ты сделал с письмом? — спросила она.

— Положил его в сейф. Оттуда, кроме меня, его никто не возьмет. Забудь о письме. Это не причина для ссоры. Мы партнеры в игре, где ставка — семьсот пятьдесят тысяч долларов. Зачем нам ссориться?

Элен промолчала и отвернулась.

— Итак, тебе было дано на размышление несколько часов, каково же твое решение? Начнем бой за страховку или нет?

— Как ты собираешься осуществить это?

— Пока не знаю. Я не начну думать об этом до тех пор, пока не выясню, пойдешь ты со мной или нет. Одно мне ясно: мы имеем девяносто девять шансов из ста на успех. Я не ввязался бы в это дело, если бы не верил в удачу. — Так ты со мной или нет?

Она кивнула.

Я наклонился и поцеловал ее. Я ожидал, что она увернется, но этого не последовало. Она лежала, глядя в потолок, и не ответила на поцелуй. С таким же успехом я мог бы поцеловать свою собственную руку. Должно быть, такие вот поцелуи и довели Дестера до бутылки.

Я усмехнулся.

— Ну, как хочешь.

Она равнодушно посмотрела на меня. Я вспомнил слова Дестера о том, что любить ее было все равно, что любить мертвую.

— О'кей, можешь оставаться айсбергом, — сказал я, — есть и более важные дела. Мы должны раздобыть где-то денег.

Вот когда Элен ожила.

— Я не дам тебе ничего.

— Не будь дурой! Чтобы начать дело, нужны деньги. Я вкладываю в него свои две тысячи долларов. Ты тоже должна вложить в него сколько можешь. Сейчас я поеду в Сан-Франциско и продам «кадиллак».

— Это моя машина! Не смей ее трогать!

Я встал.

— Неужели тебе все нужно разжевать? Сегодня суббота и, возможно, за эти два дня ничего не произойдет. Но в понедельник кредиторы обязательно прослышат, что Дестер уже уволен, и тогда они все — в машинах, пешком, на велосипедах и на такси — ринутся сюда. Чем мы их встретим? Нам нужно будет убедить их, что у Дестера есть деньги. Для этого выберем из них двоих-троих самых въедливых и заплатим. Они разнесут об этом по городу, и если нам поверят, то остальные на время отстанут от нас. С сегодняшнего дня я становлюсь секретарем Дестера. Скажем, что ему предлагают работу на коммерческом телевидении. В данный момент он находится в Нью-Йорке, где оформляет это назначение. До его возвращения все дела веду я.

Элен изумленно посмотрела на меня.

— Тебе не поверят.

— Поверят. Ты ведь не видела меня в деле. Я же прирожденный коммивояжер. Я могу продать снег эскимосам. А тут я буду очень стараться! Но этот мой блеф должен быть подкреплен деньгами. Нужно иметь хотя бы шесть тысяч долларов. Если повезет, то за «кадиллак» я выручу две с половиной тысячи, да еще в придачу мои собственные две тысячи. Теперь ты должна раскошелиться.

Элен встала с постели.

— Откуда я знаю — а вдруг ты возьмешь деньги и удерешь?

— Неужели ты думаешь, что я променяю свою долю из страховки на кучу стекляшек?

В конце концов мне все-таки удалось вытянуть из нее кое-что из драгоценностей.

Я выехал в Сан-Франциско около семи утра. «Кадиллак» нельзя было продавать в Лос-Анжелесе. Это могло вызвать подозрения у кредиторов.

«Кадиллак» шел легко. Через несколько часов я добрался до Сан-Франциско. Я побывал у троих скупщиков машин прежде, чем мне дали за «кадиллак» настоящую цену. Ювелирные магазины были закрыты по случаю уикэнда, но я нашел ломбард и заложил драгоценности за полторы тысячи долларов. Правда, я надеялся на большее, но зато со временем их можно выкупить.

Теперь я располагал оборотным капиталом в пять тысяч шестьсот долларов.

В Лос-Анжелес я вернулся самолетом и домой приехал на такси.

Я вошел, когда часы били девять. Я ожидал встретить в доме Элен, но увидел толстого коротышку, сидевшего в кресле с сигарой во рту. На вид ему было лет пятьдесят и, судя по брюшку, выдававшемуся из-под жилета, он провел эти годы, потакая своим слабостям. На нем был дорогой костюм, ботинки ручной работы, черный атласный галстук украшала жемчужная булавка. С первого взгляда я понял, что передо мной один из кредиторов. Об этом говорил и стальной блеск его глаз, и широкая бодрая улыбка, такая же фальшивая, как ресницы у кинозвезды.