Все - иллюзия - [56]

— На следующее утро меня разбудил телефон, — сказал он. — Это была Кларисса. Как только я услышал ее голос, то понял, что настало время уладить все раз и навсегда... если я только решусь. Если мне разрешат. Но я не думал... Он... вряд ли он позволил бы мне рассказать ей все, но я знал, что должен попытаться. По телефону голос Клариссы казался расстроенным. Она не сказала, почему. Она только хотела, чтобы я приехал как можно быстрее.

Она стояла у раскрытой двери, когда Лессинг вышел из лифта, стояла на фоне зеркал, в которых не было ни малейшего движения. Она выглядела свежей и прекрасной, и Лессинг поразился этому, как поразился после пробуждения, что от чрезмерного опьянения прошлой ночи не осталось ни малейших следов. Но выглядела Кларисса встревоженной, ее глаза буквально ослепили его черным светом, а на лице не было привычной безмятежности. Лессинг обрадовался этому. Значит, она все же просыпалась от долгого-долгого сна.

— Где твоя тетя? — первым делом спросил Лессинг, войдя следом за ней в квартиру.

Кларисса рассеянно огляделась.

— Наверное, где-то тут... — сказала она. — Это неважно, Джим, лучше скажи мне... мы сделали что-то не так вчера вечером? Ты помнишь, что было? Все помнишь?

— Ну, я... Наверное, помню, — протянул он, медля с ответом, все еще не готовый, несмотря на свое решение, ринуться с головой в эти глубокие воды.

— Так что там произошло? Почему это так беспокоит меня? Почему я не могу вспомнить?..

Ее глаза с тревогой впились ему в лицо. Лессинг взял ее руки. Они были холодными и слегка дрожали.

— Иди сюда, — сказал он. — Сядь. В чем дело, любимая? Что случилось? Все было в порядке. Мы немного выпили и покатались на машине, разве ты не помнишь? Затем я привез тебя сюда, пожелал спокойной ночи, и ты ушла.

— Это не все, — с какой-то убежденностью сказала Кларисса. — Мы с чем-то боролись. Неправильно было бороться... я никогда не делала так прежде. И даже не знала, что это что-то существует, пока не стала бороться с ним вчера вечером. Но теперь я знаю. Что это такое, Джим?

Лессинг серьезно посмотрел на нее, чувствуя, как в душе поднимается волнение. Возможно, что-то из того, что делали они прошлой ночью, все же сыграло свою роль. Возможно, хватка Его ослабела, когда они попытались разрушить привычный для Клариссы образ жизни.

Но сейчас нельзя было медлить. Именно теперь, в этот момент, когда Его путы ослабли, настал момент нанести удар и порвать их, если он только сумеет. Завтра Кларисса, возможно, снова вернется в прежнее состояние, которое не допустит этого. Он должен все рассказать ей немедленно... сейчас же, чтобы они вместе сбросили сжимающие ее мягкие оковы.

— Кларисса, — сказал Лессинг и повернулся на диване лицом к ней. — Кларисса, думаю, я должен тебе что-то сказать. — И тут его внезапно обхватили дурацкие сомнения, и он спросил ни к селу, ни к городу: — А ты действительно уверена, что любишь меня?

Почему-то ему показалось чертовски важно убедиться в этом именно сейчас, хотя он сам не знал, почему.

Кларисса улыбнулась и подалась ближе в его объятия, прижавшись щекой к его плечу. И оттуда, невидимая, пробормотала:

— Я буду любить тебя вечно, дорогой.

Долгую секунду он ничего не говорил, затем, обнимая ее одной рукой и не глядя в лицо, начал:

— Кларисса, любимая, с тех пор, как мы встретились, стало происходить что-то странное, то, что тревожит меня. Это касается тебя. Я хочу рассказать тебе об этом, если смогу. Я думаю, есть что-то, или, скорее, кто-то очень могущественный, который следит за тобой и вынуждает тебя идти неким определенным путем, о конце которого у меня есть лишь предположения. Я собираюсь сейчас попробовать рассказать тебе, почему я так думаю, и если я буду вынужден не закончить рассказ, знай, что сделаю я это не по собственной воле. Что меня просто остановили.

Лессинг замолчал, ощутив страх от того, как смело он игнорировал этого Кого-то, чья могущественная рука уже останавливала его прежде. Но на сей раз ничто не мешало ему говорить, не сковывало молчанием его губы, и он продолжал, думая при каждом слове, не станет ли оно последним. Кларисса молча прижималась к его плечу, дышала беззвучно и вообще не шевелилась. Лессинг не видел ее лица.

Итак, он рассказал ей всю историю, рассказал очень просто и ясно, без ссылок на собственное замешательство или дикие выводы, которые он делал. Он рассказал ей о случае в парке, когда она унеслась в воронке из ярких колец. Рассказал об исчезновении беседки во время грозы. Рассказал о фантастическом эпизоде в прихожей, когда он бросился за ней в полумрак зеркал, или, скорее, ему это почудилось. Он рассказал ей и об их странной, ошеломительной поездке по городу прошлой ночью, когда машина чуть ли не сама собой все время сворачивала к ее дому. И рассказал ей о двух ярких видениях, в которых она — наверное, это все же была не она, — фигурировала. А затем, не делая никаких выводов вслух, Лессинг спросил Клариссу, что она обо всем этом думает.

Кларисса секунду полулежала неподвижно в его объятиях, затем медленно отодвинулась, откинула с лица темную волну волос и встретилась взглядом с лихорадочно блестевшими глазами Лессинга, и в глубине ее черных очей был точно такой же блеск.