Все - иллюзия - [31]

Он отвернулся от меня и от зеркала. Я услышал, как что-то стукнулось о ковер. Из руки Аргила выпало Золотое Яблоко Идунн.

Мы вернемся

We shall come back, (Science Fiction Quarterly, 1951 № 11), nep. Андрей Бурцев и Игорь Фудим

1

Человек: Существо, обладающее наивысшим уровнем развития среди всех животных, главным образом характеризующееся исключительным умом. Данный вид представлен только человеком. Американский словарь для высших учебных заведений.

Человек — самое развитое животное из всех существующих или когда-либо существовавших на Земле животных. Новый международный словарь Уэбстера.

ПЕРВЫЕ БЕЗЗВУЧНЫЕ предсмертные крики раздались, когда вспыхнули убийственные огни, взорвавшись красным эхо в каждом воспринимающем разуме. Маленький клан людей, головокружительно несшийся вниз вместе с подводным течением, на секунду впал в истерику, пока неотступно следящая мысль Рэна не призвала всех к порядку.

Суматоха прекратилась, клан собрался вместе, скользкие, бледно-серебристые существа, дрожащие над своими тенями на зеленом песке морского дна. Прижавшись поближе друг к другу, они увидели и услышали резню, жертвой которой стало родственное племя более острыми чувствами, чем зрение и слух. Та же гибель могла настичь и их самих еще до вечера, и они знали это.

Они ждали, покачиваясь на воде, пока далекие фонтаны огня падали на поселения других кланов, сметая всех на своем пути. Даже не глядя, они видели разноцветные звезды, мчащиеся к своим целям, а крики умирающих больно отзывались во внутреннем ухе каждого слышавшего. Глухо отражаясь, как похоронный звон, пробивающийся сквозь эти вопли, доносился стук железного сердца Разрушителя. Племя содрогнулось, когда услышало его, — даже Рэн содрогнулся, — на самом пороге слуха Рэн уже давно узнал его.

Слепая, бессмысленная, животная паника призывала их рассеяться и бежать, сколько есть сил. Инстинкты требовали того же. Рассудок говорил ждать.

Затем в воде двинулось что-то огромное — мощное, спокойное биение, которое ударило раз, второй, третий... и стихло. Это было «Мыслью глубины», безликой, как Гольфстрим и такой же могучей. Маленькую группу людей подбросило так, словно с океанского дна дунул ветер.

Что-то в глубине разума Рэна переняло отвагу у этого спокойствия и оттащило его от края темной бездны, где все племя стояло на едва заметной границе между инстинктами и рассудком, где инстинкты кричали оглушительно, а глас рассудка был таким тихим и холодным, что лишь человек мог расслышать его. Не зверь — человек.

Старое осознание долга снова медленно пробудилось в разуме Рэна, и он повернулся в воде, обращаясь к другим членам клана. Его долг был не только перед своими людьми, но и перед чем-то более важным, чем все они, чем он сам, перед непредсказуемым будущим, о котором он знал только легенду и пророчество.

Он должен сохранить свой народ людьми.

Они уже близки к тому, чтобы стать морским животным, находясь у самого низа длинного склона, по которому много тысячелетий спускалась вся их раса, назад, в воду, откуда они вышли вначале, назад, к бессмысленной глупости зверя. А преследователи, охотники, убийцы неумолимо выдавливали людей к последней двери внизу.

Рэн распрямился и созвал клан усилием разума, не произнося ни слова.

— Пока все хорошо, — терпеливо пояснил он. — Они еще не нашли нас. Нам надо бежать: если доберемся то города, то окажемся в безопасности. Не прячьтесь! Следуйте за мной, держитесь вместе, и все будет хорошо.

Возможно, это была ложь, и все, кроме самых глупых, знали это, но бывают времена, когда лучше ложь, чем правда во всех отношениях.

Подводный город представлял собой убежище, где любой мог выглянуть из окна на сотом этаже над мостовой и, при некоторой удаче, успешно спрятаться даже от коварных Разрушителей, прибывающих из Воздуха.

К тому же, там был какой-то другой вид безопасности, хотя даже Рэн не мог описать его словами. Каким-то образом, в подводных городах, которые построил его собственный народ много лет назад — в другой эре, — племя, казалось, стояло дальше от смертельной черты. Каким-то образом, повторяющиеся, почти непреодолимые волны, побуждающие к бессмысленным действиям, здесь ощущались гораздо слабее, чем в открытом море.

В этих долгих, тусклых сумерках планеты, народ Рэна был очень близок к точке, где человечность оставит их навсегда. Рэн, как и другие, знал, что такое сильные порывы чистого инстинкта перед лицом опасности. Но он понимал и свою ответственность, а в подводных городах ощущал ее сильнее всего. Качаясь в темноте океанских ночей, ему даже снились фантастические подвиги, как, вместо того, чтобы бежать, он решительно ждал прибытия Разрушителя, пока тот спускается на дно. Сны, в которых он был не совсем Рэном, а, возможно, сразу всем племенем, а, может быть, частью подводных городов и единственным защитником расы людей.

Ничто на Земле никогда не бросало вызов Разрушителю — ничто, что надеялось выжить. Тем не менее, Рэну снились такие сны, поскольку в грезах не было ничего опасного, даже если бы их можно было контролировать.

Он с трудом выдавил из себя сеть мыслей и направил ее на племя, вставляя между их мыслеобразами свои: отдаленную резню, обагряющую воду, и прислушивающиеся разумы. Рэн побудил свой народ к движению и собрал их в толпу, стремительно понесшуюся вниз по длинному склону к подводному лесу, подальше от средоточия опасности. Его разум одновременно трогал сознания всей группы настойчивыми, быстрыми, успокаивающими изображениями, которые не имели формы, а были только клановыми символами, приказывающими бежать.