Все игрушки войны - [25]

Весь Город держался на одной лишь добыче топлива из шахт. Поначалу его даже окрестили «новой нефтью», и это месторождение было единственным, открытым за последнюю сотню лет, после того как нефтяные шельфы окончательно истощились. Это было спасением. Это было надеждой!

Бурили вниз, не особо разбираясь, что и как, побыстрее бы добраться. Некоторые машины уходили в скважины и поднимались разбитыми – порода здесь была особенно грубой, металл корежился, изгибался и тупился, деньги на ветер. Пытались изучить образцы пород с буров – ничего необычного. Так что, когда поняли, что проще разрабатывать месторождение, обходя «сложные отрезки», просто перестали искать причины. Вниз опускались только роботизированные машины, без людей, баллоны автоматически втягивали «топливо», набирались под завязку и шли наверх бесконечными рядами, вереницами.

Кай знал из рассказов старших, что раньше вместо «топлива» существовала та самая «нефть», это помнил еще его дед, но добычу прекратили, когда ресурс закончился, а теперь не нужно искать новых источников горючего, когда открыта «новая нефть», то самое топливо из их шахт.

Ничто не бесконечно, закончилось там, закончится и здесь – Кай это понимал на уровне инстинктов, берясь за работу. И в первые же дни в шахтах уяснил, что многие осознают эту невысказанную истину. Поэтому работают побольше, и каждый хочет урвать свой кусок, пока «новая нефть» тоже не исчезла, пока на этом можно что-то поиметь.

Смена давно закончилась, и Кай, как самый молодой в команде, обязан был проверить нижние ярусы машинных отделений, прежде чем уйти.

Здесь все напоминало постоянно гудящий улей – шум установок, стук и скрежет металла. Рокот буров не прекращался ни на мгновение, вытеснял мысли, проникая под кожу и раздражая так, что слегка участилось дыхание и в едином ритме с машинами учащенно забилось сердце.

Кай старался сделать все как можно скорее и взять себя в руки. Проверить мощность напряжения, быстро внести нужные цифры в бортовые компьютеры аппаратной системы, чертыхаясь, протиснуться на хлипкий дополнительный ярус разработок, куда только на днях поставили новую машину и ее проверить особенно тщательно… Он наклонился немного вперед, к навесному экрану, когда внизу, где ничего быть не могло, кроме самого винтового стержня бурильной установки, что-то отчетливо затарахтело, со скрипом и воющим скрежетом, и чем сильнее становилось сопротивление внизу, тем медленнее вращался бур, замедляясь и с трудом останавливаясь.

Кай чувствовал, как медленно подступает паника, и первое, что сделал по инерции, но против техники безопасности – сунулся с ручным фонарем вперед, сдвинув каску немного на затылок. Широкие крылья бура намертво застопорились, питание машины автоматически отключилось, как и должно было, и парень взялся за стесанный металлический край, пытаясь подсветить лучше, заглянуть вниз. Неожиданный рывок, компьютер бура пыхнул снопом искр, и где-то закоротило электричество, так что машины с воющим грохотом начали замирать одна за другой. Кай же, пошатнувшись, попытался оттолкнуться и вернуться на мост, но только окончательно потерял равновесие и полетел вперед, зажмурившись. Фонарь полетел вперед него, гулко отбивая по металлу.

Вся его недолгая жизнь пролетела перед глазами, Кай и не думал, что успел столько всего запомнить, столько… красочных и веселых моментов, ярких вспышек воспоминаний. Вот семья, родные, вот он впервые ночует на крыше и почти всю ночь смотрит в небо, вот книги, чертежи и снова бессонные ночи, полные интереса, искреннего любопытства к жизни… Кай еще успел кое-как сгруппироваться, сжаться. И плечи, и колени саднили оттого, как он буквально скатывался кубарем вниз по каменистому тоннелю. Плотная рабочая форма держалась на удивление неплохо, и как-то отдаленно Кай подумал, что скорее свернет шею, чем изранится в кровь, ясно ведь как белый день, что он уже не выживет. Он не знал, как долго падал вниз, как долго катился и бился о стены, но внезапно тоннель закончился, и Кай, пролетев еще немного вниз вне пробитого буром канала, тряпичной куклой свалился на какой-то плоский уступ, от души приложившись затылком.

Он не знал, сколько пролежал так без сознания, в абсолютной тишине и темноте. Несколько минут или часов? Ищут ли его там, наверху?.. Терял ли он вообще сознание?.. Или, может, уже умер?

Медленно, нерешительно он шевельнул пальцами и сглотнул. В горле напрочь пересохло. Казалось, все тело саднит целиком, каждый нерв, каждая клетка, и с этим каждый вдох давался тяжело. Кай попробовал согнуть ногу, затем вторую, и осторожно перекатился на бок, щурясь в темноту. Не смотря на боль, ссадины и сбитые плечи, он чувствовал, что переломов на удивление нет. Только звон в голове от подземной тишины. И если это каменное плато, то где-то недалеко должен был упасть его фонарь, и, может быть, ему повезет, и фонарь не разбился?..

Осторожно, ползком и на ощупь, он продвигался по плато, не поднимаясь на ноги. Кто знает, когда оно закончится, кто знает, насколько долгой и мучительной будет его смерть теперь, когда он остался глубоко под землей, без еды, воды и в абсолютной звенящей гулкой тишине. Что лучше – сойти с ума от грохота бурильных машин или от нечеловеческой тишины подземных пещер? Хотя, что гадать, он умрет раньше без воды.