Всё и разум. Научное мышление для решения любых задач - [105]

У всякого, кто хоть на миг задумывается о безопасности окружающей среды, подобный пейзаж вызывает отчаяние. Как мы только могли вырубить столько лесов? Зачем мы выкапываем древние яды и оставляем их прямо тут, на земле? Как нам удалось настолько опустошить прекрасные зеленые предгорья Аппалачей всего за двести лет? Мы выстроили дороги и корабли, заводы и города на энергии ископаемого топлива, но многие из тех, кто когда-то любил эту землю, больше не могут здесь жить. Близ рукотворных озер промышленной дряни невозможно ни охотиться, ни выращивать посевы, во многих местах не осталось чистой питьевой воды. Предприниматели прошлого не понимали, каковы краткосрочные и среднесрочные последствия их действий, не говоря уже о долгосрочных, — не понимали или просто не задумывались. Компаниям нужна была сверхприбыль. Политики принимали решения, защищавшие рабочие места на ближайшие два-четыре года — а не на двадцать или сорок. А теперь остался только уголь низкого качества, и добывать его не так просто. Цели, оправдывавшие такие средства, туманны, — налицо наглядный пример того, что бывает, когда в обмен на краткосрочную выгоду получаешь долгосрочные убытки.

Глядя на этот унылый пейзаж, я говорил себе, что нужно придерживаться исторической точки зрения. Полномасштабное изменение природного ландшафта — свидетельство научно-технического прогресса и промышленной мощи человечества. Прежние поколения ботанов придумывали, как обуздать химическую энергию, заключенную в некогда живых зеленых растениях древних болот, в растениях, которые погибли и перегнили миллионы лет назад, слежались, спеклись под воздействием высоких температур и превратились в уголь. Новаторы индустриальной эпохи придумали способы добыть уголь, запустить с его помощью паровые машины или преобразовать его скрытую энергию в электричество, получаемое из углеводородного топлива, которое и питает по большей части наш современный мир. Все это подлинные проявления ботанской гениальности. Многие из этих ученых и инженеров далекого прошлого соблюдали самые высокие стандарты проектирования и работали с самой лучшей информацией, какую только могли заполучить в те дни. Они тоже старались сделать мир лучше. Но их решения в конце концов оказались краткосрочными. А нам нужно меняться.

Лет двести промышленный мир жил, в сущности, по одному закону: копай, копай, копай, жги, жги, жги! Земные ресурсы казались неисчерпаемыми — ведь человеку нужно так мало. Однако, как знает любой водитель, которому случалось заблудиться, бензин и в самом деле может кончиться. На создание угля (и нефти, и природного газа) у природы ушли миллионы лет. Когда эти ископаемые кончатся, они уже не появятся — до этого не доживет ни один ваш знакомый. Рано или поздно нам придется перейти на новые, более совершенные источники энергии, и чем дольше мы медлим, тем хуже может все обернуться для всех жителей планеты. Воздух нужен всем.

Однако технология добычи энергии из ископаемого топлива давно налажена, а тот, кто сжигает ресурсы, получает надежную прибыль. Промышленность вынуждена придерживаться вредных энергетических привычек, которые коренятся на устаревших представлениях о способности Земли поглощать углекислый газ, а все потому, что за этим стоят колоссальные общественно-политические силы.

По мере технического прогресса шахтеры добыли в этом регионе весь самый легкодоступный уголь, и процесс становился все более вредным и опасным. Даже если вы лишь смутно помните слово «штольня», не сомневаюсь, что вы вполне можете представить себе вход в шахту (это слово, как и прочие не слишком частотные слова, стоит запомнить и присовокупить к своим φ-φайлам; шансов, что оно выручит вас при игре в «Эрудит», не очень много, зато его любят составители кроссвордов). Традиционная штольня ведет прямо в холм или в гору, под которыми лежит месторождение. Слои угля часто бывают практически горизонтальными — уголь лежит пластами, вроде дна тихого пруда, на котором миллионы лет назад, когда уголь формировался, образовалась рябь.

Сегодня, когда едешь по Западной Виргинии, штольни и шахтенные галереи иногда попадаются, но это скорее пережитки прошлого. Сейчас на смену им пришло сверхмощное угледобывающее оборудование, самосвалы и экскаваторы. Не случайно в последние пять лет безработными стали десять тысяч человек: причина этого одна — механизация. Современные машины очень массивные. До того массивные, что самосвал может быть высотой с трехэтажный дом. Обычно проще просто-напросто срыть гору при помощи этих машин, чем делать в ней туннель. Этот новый стиль добычи комбинаты окрестили неприятным словосочетанием «разработка в нагорном карьере». Не надо быть специалистом по угледобывающей промышленности, чтобы осознать, в чем тут главная проблема: карьер — это яма, и когда он появляется на горе, куда, собственно, девается сама гора? Что происходит со всей ее флорой и фауной, с растениями, птицами, жуками и деревьями, которые жили тут до вашего появления? Что станет с ними, когда вы уйдете? Ответы вас не порадуют. Везде, где роют карьеры, так называемую «вскрышу» — собственно гору, которая издревле стояла над угольным пластом, — срывают и в целом сваливают в долину внизу. От этого и произошли безлесные проплешины, видные с самолета. Когда-то там высились леса с кронами, подлеском, почвами и ручьями, где роились насекомые и резвилась форель. По плодородным землям долин струились реки, питавшие дикую экосистему и снабжавшие местных жителей водой для питья и чистки зубов. Все это осталось в прошлом. В реки просачиваются минералы из горных пород, зачастую отравляющие воду. По популяциям местных птиц и рыб постоянно наносят сокрушительные удары. Местные жители гораздо чаще болеют раком и сердечно-сосудистыми заболеваниями, и виной тому, вероятно, вредные вещества в воздухе и воде. И очень много денег уходит на переселение тех, чьи дома и собственность оказались в зоне загрязнения или были попросту разрушены. Когда все портишь, это дорого обходится. И разработка в нагорных карьерах перекладывает расходы на всех нас.