Все голубые фишки - [15]

Поселили следователя в гостинице Уральский Саввой, в самом центре Краснокаменска, а контора СМУ, где в специально выделенном для него кабинете, важняк корпел над сметами и договорами, была почти за городом, на самом краю промзоны комбината Краснокаменск-Нефтесинтез.

Там вообще гиблое место какое-то. Краснокаменские мрачно шутили, мол пролетают Путин с Бушем над Краснокаменском, и Буш спрашивает, а что тут у вас такое там внизу, ну Путин ему и отвечает, это мол наш экспериментальный город, река в нем отравленная, воздух отравленный, водку туда только палёную завозим, вот ждем, что из этого эксперимента, какая генерация новых мутантов выйдет.

Нынче была пятница.

Валид Валидович обычно работал в СМУ до семи. Потом брал часть несекретных документов с собой и ехал в гостиницу, где ужинал в ресторане и потом еще добирал рабочего дня у себя в номере.

Но сегодня он вызвал шофера к пяти вечера.

Шофера по странному стечению обстоятельств звали Ноиль.

Когда на обратном пути они проезжали небольшую мечеть-новодел, что игрушкой стояла среди новых домов Сиреневой Тишани, Валид Валидович вдруг попросил остановиться.

Машина встала.

Валид Валидович вышел.

Постоял немного, потом снова сел и велел ехать.

– Ты мусульманин? – спросил вдруг Валид Валидович Ноиля.

– Вроде да, – неуверенно ответил шофер.

– В мечеть ходишь? – снова спросил важняк.

– Нет, времени нету, – со смущенно извинительной интонацией ответил Ноиль.

– А эту мечеть когда открыли?

– Эту? – переспросил шофер, – эту чеченцы построили два года назад.

До самой гостиницы молчали.

– Слушай, – когда уже почти подъехали, обратился к водителю Валид Валидович, – у тебя знакомая девушка есть хорошая? Татарка… Только не проститутка, я тебя умоляю.

Ноиль весь напрягся.

– Мне женщина нужна, понимаешь, я тебе хорошо заплачу, приведи мне, но только не проститутку. И еще, сам понимаешь, мне здесь в гостинице никак нельзя это… Ты сейчас позвони своей подруге, все объясни, мы за ней заедем, потом ты нас в лесок отвезешь и пол-часика рядом погуляешь, понял?

Ноиль думал три минуты.

– Жену ему свою предложить? – первое что пришло ему в голову, – нет, и ее долго уговаривать придется, да и Валиду Валидовичу Тамара вряд ли понравится. Соню из гаражного буфета? Она чистенькая, проверенная, но она сейчас свой буфет не бросит…

– Сейчас позвоним, начальник, сейчас все будет в ажуре, – сказал Ноиль и стал набирать номер Умной Маши. …

Когда Маша уходила от Игнатьева, уйти по тихому ей не удалось.

Хотела собрать днем вещички, да оставив на столе ключи и записку, выйти, захлопнув дверь.

Но Володя вдруг зачем-то вернулся.

Как чувствовал что ли.

– Ты куда с сумками собралась? – поняв, все же спросил он.

Володя грозно возвышался посреди комнаты, перекатываясь с пятки на носок, с носка на пятку.

Она всегда побаивалась его.

Десантник.

Каждый июль праздник своей десантуры отмечал.

Майку в полосочку надевал, голубой берет и на берег Каменки, где вместе с такими же как он – купался пьяный, прыгая в реку с полого уходящих в воду бетонных плит.

– Куда собралась с сумочками, спрашиваю?

– Я, я…- пропищала Умная Маша.

– Что, я-я? – грозно прорычал Игнатьев.

– Я решила от тебя уйти, – пытаясь совладать с волнением, выдавила из себя Маша.

И поджав губки, добавила для убедительности сказанного, – Вот.

Это слово "вот" особенно разбередило Игнатьева, приведя его в состояние какого-то уже едва сдерживаемого неистовства.

– Что, вот? Что, вот? – кричал он размахивая кулаками у самого носа, едва дышавшей Маши, – что ты мне здесь воткаешь? Развоткалась, понимаешь ли, я ее одевал, цацки ей покупал, в Турцию возил, а она развоткалась, понимаешь ли тут.

Игнатьев балансировал на грани, сам отдавая себе отчет, что еще немного, и он не сдержится, даст волю кулакам.

– Мужика что ли нашла себе? – вдруг предположил он, как ему казалось, совершенно невозможное.

– Ты мне не даешь развиваться, Володя, я здесь морально не росту, – тихо проговорила Маша, – мне учиться надо.

– Учиться? – вскинулся Игнатьев, – чему тебе учиться? Стирать, да сосать ты уже умеешь, а что еще надо?

– Я учиться должна, мне нельзя терять еще год, я должна… – начала говорить Маша, но не договорила, потому как тяжелый удар по скуле свалил ее на пол.

– Год терять, сука, а я сколько с тобой тут потерял, ты спросила, ты поинтересовалась?

Маша сидела на полу поочередно трогая себя то га губы, то за затылок. Падая, она ударилась головой о край стола.

Игнатьев вдруг поддал по ее спортивной сумке ногой.

– Уходишь? Уходи, сука, но помни, назад захочешь, не возьму, проситься будешь, не возьму назад.

Он отвернулся к окну и продолжал вдохновенно пророчествовать.

– Я перспективный, меня Богуш скоро главным инженером СМУ должен поставить, на стажировку в Германию меня пошлют, потом я начальником СМУ стану, а ты, а ты, гадина, прозябать будешь под грушей…

Ему вдруг стало и самому непонятно, – почему она будет прозябать именно под грушей.

Но так уже было сказано, а из песни слов не выкинешь. ….

Александру Васильевичу позвонили из секретариата губернатора и попросили зайти к Кучаеву.

Любой вызов к хозяину производил на Антонова эффект банной потовой возгонки.