Все эти приговорённые - [12]

Я попытался следовать его совету. Инструктаж Стива прояснил причину напряжения. Я мог наблюдать за фокальными точками. Джуди держалась слишком уж безразлично. Уоллас Дорн стал большим британцем, чем сам Черчилль. Рэнди Хесс дрожал как осиновый лист. Ноэль вела себя так, как будто мечтала оказаться в каком-нибудь другом месте. Стив стал ко всем цепляться. По мере того как моя Мэйвис напивалась, её подражание Уилме начинало граничить с пародией. И казалось, что почти слышно урчание Уилмы. Я всё ждал, что она усядется на пол и примется вылизывать своё плечо языком. Мы в большом количестве поедали обильно приправленную специями мексиканскую еду, приготовленную каменнолицей Розалитой, подаваемую Хосе, её братом, и красоткой Ампаро. Это было что-то вроде буфета, где каждый из нас наполнял свою тарелку в первый раз, а Ампаро сновала с горячими кастрюльками, накладывая добавку. Я видел, что Гилман Хайес сел на пол в затенённом углу, видел крайне примитивные ласки, которыми он одарял Ампаро, когда та наклонялась, чтобы его обслужить. Её единственной реакцией было то, что она чуть излишне поводила бедром, когда от него отстранялась. Флегматичное лицо метиски не меняло своего выражения. Позднее я увидел, как Хосе наблюдал за Гилманом Хайесом со столь же бесстрастным выражением лица. Вряд ли мне хотелось бы, чтобы на меня смотрели вот так же.

После обеда была плавная хорошая музыка в большом коктейльном зале, а весь мир снаружи искрился от света прожекторов. Стив и Уилма затеяли свою обычную, сопровождавшуюся взаимными ядовитыми нападками игру в кункен. Джуди Джона, Уоллас Дорн, и я втроём играли слова по пять центов за очко. Ноэль Хесс, сославшись на головную боль, ушла спать. Рэнди суетился вокруг нас, следил за музыкой, возился с прожекторами, переставлял пепельницы, наливал напитки, следил за ходом обеих игр, приставая с советами к играющим. Постоянно ставил латиноамериканскую музыку, по просьбе Гилмана Хайеса. Доску для игры в слова заливал яркий свет лампы с матовым абажуром.

Я не мог по-настоящему сосредоточиться, потому что невольно следил за Мэйвис, танцевавшей с Хайесом. У меня не было никакой причины для недовольства, никакой уважительной причины. Но музыка была негромкой, медленной, и таящий в себе некий подтекст, к тому же они слишком уж подолгу танцевали не сходя с места. Меня бросало то в жар то в холод. Я не мог повернуться и посмотреть на них. Я видел их краем глаза. Фрагментарно. Медленный поворот, его коричневая рука на её мягкой талии. Эпизодически их отражение в стакане. Музыка сплошь состояла из ритмичного тиканья, прищёлкивания и буханья, с надрывными звуками трубы. В другом углу Уилма проговорила: "Чёрт подери, Уинсан, одну карту за раз," а Уоллас Дорн негромко крякал от удовольствия, а потом щёлкал деревяшками по доске.

Я вдруг осознал, что Хайес и моя жена куда-то подевались. Я быстро повернулся и оглядел пустую комнату. Наверное, я начал привставать. Но Джуди, быстрым упреждающим движением прижала мою руку. Я посмотрел на неё. Уоллас Дорн изучал своё положение, жуя кончик уса. Джуди сделала лёгкое движение головой. Я посмотрел в том направлении, сквозь стекло, и увидел, что они теперь танцуют на большой террасе, при свете прожекторов. Выглядели они как-то театрально, как будто находились среди тех исполинских декораций, которые голливудские гении создают для Астера. Ещё немного - и серебряная лестница разматываясь, спустится со звёзд, и по ней сойдут хористы с острыми плечами и четверть тонны голых бедёр.

Я посмотрел на Джуди с благодарностью, и с уважением за то, что она так быстро почувствовала, что происходит, и то, что я мог выставить себя дураком. У неё сделалось выражение лица, как бы говорившее: всегда рады помочь, и она подмигнула мне, так энергично, что я почти мог это расслышать. Уоллас Дорн предупреждающе крякнул и поменял "own" на "clown" таким образом, что "c" изменило "lean" на "clean", а "c" оказалось на бонусной клетке.

После игры мы оба остались должны Уолласу. Мы заплатили ему. Джуди зевнула и сказала:

- Всё, хватит. А то так можно вообще без ничего остаться. Я иду посмотреть на звезды, а потом сразу в кроватку.

- А вам не нужна помощь в рассматривании звезд? - спросил я её.

- Вы возьмете на себя одну половину световых лет, а я другую.

Мы прошли мимо танцующих. Они, казалось, не замечали нас. Мы спустились по каменной лестнице и прошли в конец левого ответвления причала. Джуди засунула руки в большие накладные карманы шерстяной юбки и шаркала каблуками, чуть поёживаясь от ночной прохлады. Звёзд было даже чересчур много. Красная циновка, на которой она лежала под солнцем, стала сырой от росы. Я перевернул её сухой стороной кверху и передвинул к краю. Мы сели, свесив ноги к воде. Я зажёг ей сигарету, повернулся и через плечо посмотрел на высокую террасу. Музыка едва доносилась. Иногда я мог разглядеть их до пояса, когда они перемещались к краю террасы. В остальное время они находились вне поля зрения.

- Очень миленькая тележка для приговорённых к казни, - сказала Джуди.

У меня ушло какое-то время на то, чтобы вникнуть в смысл её слов.