Все еще Элис - [28]

– Но это правда, и это так несправедливо. Я даже пробовала иглоукалывание, все без толку. Только мигрень прошла. Так что теперь мы, по крайней мере, знаем, что я могу забеременеть. В среду начинаю курс инъекций фолликулостимулирующих гормонов, на следующей неделе сама буду колоть себя каким-то препаратом, который освободит мои яйцеклетки, а потом они оплодотворят меня спермой Чарли.

– Анна, – сказал Чарли.

– Они это сделают, и тогда, будем надеяться, на следующей неделе я буду беременна!

Элис стиснула зубы и постаралась улыбнуться. Симптомы «альцгеймера» проявляются только после репродуктивного возраста, когда деформированные гены уже переданы следующему поколению. Что было бы, если бы она знала, что носит этот ген, этот страшный жребий в каждой клетке своего тела? Решилась бы она рожать или стала бы предохраняться? Рискнула бы передать детям свои янтарные глаза, орлиный нос Джона и свой пресенилин-1? Естественно, сейчас она не могла представить свою жизнь без детей. Но до зачатия, до того, как она испытала чувство первозданной непостижимой любви, которую они ей подарили? Могла ли она решить, что для всех будет лучше, если она откажется иметь детей? Что решит Анна?

Пришел Том, с извинениями и без своей девушки. Так было даже лучше. Этот разговор предназначался только для членов семьи. Элис даже имени девушки не помнила. Том, очевидно, не хотел остаться без вкусного и прошел прямиком в столовую, после чего вернулся в гостиную с улыбкой на лице и с тарелкой, в которой было всего по чуть-чуть. Он подсел на диван к Лидии. Та сидела с закрытыми глазами, держала в руках сценарий и беззвучно шевелила губами, повторяя роль. Семья в сборе. Время пришло.

– Мы с отцом хотим обсудить с вами нечто очень важное, мы специально ждали момента, когда вы все соберетесь дома.

Она взглянула на Джона. Он кивнул и сжал ее руку в своей.

– Последнее время у меня проблемы с памятью, а в январе мне поставили диагноз – ранний «альцгеймер».

Часы на камине тикали так, будто кто-то увеличил их громкость. Так они были слышны только в пустом доме. Том замер, не донеся до рта полную вилку фриттаты. Ей следовало подождать, пока он доест свой поздний завтрак.

– Они уверены, что это «альцгеймер»? Ты получила повторное заключение? – спросил Том.

– Она прошла генетическое обследование. У нее мутация пресенилина-один, – сказал Джон.

– Аутосомно-доминантное наследование? – уточнил Том.

– Да.

Джон сообщил Тому больше, но только глазами.

– Что это значит? Папа, о чем ты ему сейчас сказал? – спросила Анна.

– Это значит, что у нас пятьдесят шансов из ста получить тот же диагноз, – ответил Том.

– А мой ребенок?

– Ты еще даже не беременна, – сказала Лидия.

– Анна, если у тебя есть мутация, то же будет и у твоих детей. У каждого твоего ребенка будет пятидесятипроцентная вероятность наследовать болезнь Альцгеймера, – сказала Элис.

– И что же нам делать? Надо пройти тесты? – спросила Анна.

– Можете пройти, – ответила Элис.

– О боже, что, если у меня это есть? Тогда и у моего ребенка будет, – сказала Анна.

– Вполне вероятно, что к тому времени, когда наши дети повзрослеют, нужное лекарство будет найдено, – предположил Том.

– Но не к тому времени, когда оно понадобится нам, это ты хочешь сказать? Значит, с моими детьми все будет в порядке, а я превращусь в зомби?

– Анна, хватит! – оборвал ее Джон.

Он побагровел и стиснул челюсти. Десять лет назад он бы отослал Анну в ее комнату, но сейчас только крепче сжал руку Элис и задергал ногой. Многое ему уже было не под силу.

– Извини, – произнесла Анна.

– Есть вероятность, что к тому времени, когда вы достигнете моего возраста, уже разработают методы превентивного лечения. Это один из доводов в пользу того, чтобы вы прошли тесты. Если вы их пройдете, то сможете начать лечение до того, как проявятся симптомы, и, будем надеяться, никогда не заболеете, – сказала Элис.

– Мам, а какое лечение они предлагают сейчас? Для тебя? – спросила Лидия.

– Ну, они посадили меня на антиоксиданты, витамины, аспирин, статины и парочку нейротрансмиттеров.

– Это поможет остановить развитие болезни?

– Может быть, на какое-то время, на самом деле они не знают точно.

– А клинические исследования? – спросил Том.

– Я сейчас этим занимаюсь, – сказал Джон.

Он начал рассказывать о клиницистах и ученых Бостона, которые изучают этимологию болезни Альцгеймера. У них появились относительные перспективы в клинической терапии. Джон не был неврологом, он был биологом и занимался раковыми клетками, но ему было несложно понять, что пораженные клетки в другой системе могут впасть в состояние амока. Они с Томом разговаривали на одном языке: рецепторное связывание, фосфорилирование, транскрипционное регулирование, клатрин, секретаза. Принадлежность к Гарварду, как членский билет в элитный клуб, мгновенно располагала к Джону самые уважаемые умы бостонского научного сообщества, исследующего болезнь Альцгеймера. Если бы лучший способ лечения существовал или был на подходе, Джон нашел бы его для Элис.

– Но, мам, с виду у тебя все отлично. Должно быть, они действительно обнаружили это на очень ранней стадии. Я даже ничего такого не замечал, – сказал Том.