Все дороги ведут в Рим - [73]

– Нет, мне будет скучно, если войны прекратятся. Но монголы говорят, что не может быть двух медведей в одной берлоге.

Посланец Тибета открыл перед Чингисханом ларец. На дне лежал чёрный лоскут и слегка шевелился.

– Что это? – спросил Чингисхан.

– Бессмертие, – отвечал Угей, – это форма бессмертия. Желаешь его отведать?

Владыка мира смотрел на дерзкого мудреца жёлтыми глазами большой кошки джунглей.

– И он может превратиться вновь в человека?

– Может. Но в человечьем обличье он начнёт стареть. А в виде этой чёрной кляксы он не умрёт никогда. Мы с ним большие друзья. Я нашёл его во время своих странствий на дороге. И с тех пор мы не расстаёмся. Мы вместе видели священную гору Кайлас, вместе бродили вокруг горных озёр, где цветут синие и жёлтые маки, вместе купались в горячих источниках и вместе преодолевали заснеженные перевалы. Мы разговариваем обо всем. Когда я умру, я оставлю моего друга своим ученикам.

– Значит, ты не станешь бессмертным? – удивился Чингисхан.

– Нет, – покачал головой Угей. – Но я могу сделать бессмертным тебя.

Чёрная тряпка ухватилась за край ларца своими бахромками и выглянула. Именно выглянула: кошачьи глаза Ослепительного встретились с чёрными бусинками Бессмертного.

– И его нельзя убить? – спросил престарелый Повелитель Вселенной.

– Нет.

– А он чувствует боль?

– Разумеется. Как все мы.

– Глупо. Он бессмертный, и он чувствует боль. Ты не находишь, мудрец, что это нелепо?

Чингисхан выхватил кинжал и всадил его в чёрный лоскут, пригвождая Бессмертного к ларцу. Это был ответ Ослепительного на дерзость. Так никому не позволено отвечать Повелителю Вселенной.

– И не смей вынимать кинжал. Это мой подарок. Пусть он пребудет всегда в ларце и в бессмертии.

Губы Ослепительного скривились. Возможно, он смеялся. Возможно, удар кинжала показался ему удачной шуткой.

– Ты глуп, мудрец, – сказал Чингисхан. – Я знаю путь бессмертия. Я взял себе в жены юную девушку, прекрасную, как весна в землях Хорезма. Её кожа – как белый снег, румянец – как кровь, пролитая на снегу. Каждая ночь с ней даёт мне новые силы. Когда её дар иссякнет, я найду себе новую красавицу.

Чингисхан сделал знак, и тибетский мудрец удалился вместе со своим ларцом.

Войска на захват Ойкумены поведёт уже не сам Ослепительный, а его внук Бату. Но Чингисхан и Чингисиды – единое целое. Все победы все равно принадлежат Ослепительному. Его внуки – вот формула бессмертия. А мудрецам Чингисхан никогда не верил. Вся мудрость учёных старцев – обман. Когда с мудрецов сдирают кожу, они кричат громче простаков, ибо обижены на свою мудрость, которая забыла их предостеречь об опасности примитивной физической силы. Но умный правитель не должен убивать мудрецов без надобности. Пусть воображают, что говорят напрямую с Небом. Чем ещё утешаться мудрецам? Разве что тем, что они служат великим правителям.

На другое утро Чингисхан сел в бронепоезд и направился в Каракорум по новой железнодорожной магистрали, пересекающей его огромный улус. Поезд был римского производства, изготовлен по специальному заказу несколько лет назад в Норике. Магистраль назвали «Великий шёлковый путь» и возвели её за рекордные сроки военнопленные и строители из Хорезма. Поезд Ослепительного ехал медленно, останавливаясь на каждой станции. И на каждой станции Повелителя Вселенной встречали девушки в шёлковых платьях с цветами и юноши в одинаковых синих чекменях и с плакатами: «Да здравствует наш великий Повелитель и Учитель Чингисхан». Повелитель не умел читать, но Елюй Чу-Цай, его верный советник, читал вслух надписи на плакатах.

Но зачем Повелителю Вселенной читать, если он даёт миру законы. Он диктует – писцы пишут.

«Невнимательный часовой подлежит смерти».

«Тот, кто прячет беглеца, подлежит смерти».

«Воин, не по праву присваивающий добычу, подлежит смерти».

«Неспособный полководец подлежит смерти».

«Спасибо за самый лучший в мире закон», – прочёл Елюй Чу-Цай надпись на очередном плакате.

– Небо поддержало меня, и я достиг высшей власти, – сказал Ослепительный.

II

Угей возвращался назад в Тибет не в поезде, а верхом на спине мула. Придёт время, и он сменит мула на яка. Мул или як шагают медленно, а поезд мчится быстро и может доставить твоё тело из одного края в другой за несколько дней и ночей. А Угей доберётся в Тибет, быть может, только к осени. К тому времени, когда там повсюду начнут запускать в небо воздушных змеев.

– Представь, как забавно, мой друг Луций, – сказал Угей, устраиваясь на ночёвку под открытым небом. – Этот человек, отнявший столько жизней, мечтает дать бессмертие своему старому телу.

– П… ч… м… т… н… р… сcк… з… л… Ч… нг… зх… н………б… сcм… р… т…… – отвечал Бессмертный из своего ларца.

– Бессмертие? Он не ищет бессмертия. Он ищет бесконечной жизни для своего одряхлевшего тела. Когда-то я служил ему, как многие служат до сих пор. Я думал, что силы, отданные Ослепительному, питают его, как ручьи питают могучую реку. В те дни я воображал его попирающим горы и долины, достающим головой до облаков. Тогда мне казалось, что это и есть бессмертие.

– Ч… нг… зх… н……б… ж… ств… т.

– Да, его обожествят. Но сам он не станет богом. Все будут восхищаться тем, с какой лёгкостью он отнимал жизни.