Все дело в платье - [15]

– Город засыпает, – объявила Сонечка, но на этот раз, даже закрывая глаза, Маша продолжала игру, и, когда пришло время, ее глаза открылись и загорелись опасным блеском. Пришло время убивать.

Они заигрались. Не в первый раз. И, в конце концов, все они уже давно не дети. Кое-кто уже сам женат. К примеру, Сонечка даже успела развестись к своим двадцати трем годам. Так что, если уж у тебя в паспорте стоит штамп о разводе, ты можешь засидеться в кафе до двенадцати с лишним часов. Маша пила «коктейли пряные» и не ждала новостей. Она играла в новую для нее игру, которой она не дала никакого названия. Она пыталась делать вид, что никакого Гончарова нет на свете и никогда не было. И что она совершенно одна, одинока и свободна, никогда не попадала в ловушку притягательного взгляда темных глаз. Телефон был отключен, и можно было дышать свободнее, не ожидая звонка каждую секунду.

Любовь оказалась чертовски болезненной штукой, и Маша только-только начинала понимать это. Все прошлые ее страдания и «страсти по Роберту» теперь казались картонными, как потемкинские деревни. Она никогда не испытывала такого физического страха, что ей не позвонят. Ужаса настолько ощутимого, что для противостояния ему ей пришлось отключить телефон и отключиться самой – посредством коктейлей.

Чего еще он мог хотеть от тебя? Что между вами общего? Ты совсем его не знаешь!

Маша добиралась до дома пешком. Степа хотел проводить ее, но ночь была тепла, и Маша совсем не хотела домой. К тому же коктейли сделали ее куда смелее, чем обычно, и Степа отступил, зевая. Маша брела по тротуару, проходя мимо темных окон своего длинного дома, пересчитывая подъезды, вспоминая момент, когда оставшиеся члены «Мафии» – она и мальчик Дима, которого она почти не знала, вскочили и принялись вопить от радости. Они победили, они обманули всех. Все поверили в Машину честность. Дима старательно отводил от нее подозрения, а она, в свою очередь, путала оставшихся жителей их города. Лжецы победили Рыцарей, и вкус победы еще ощущался на губах, как память мышц после долгого хохота.

– Ты хотя бы понимаешь, что я пережил? – услышала Маша, проходя мимо арки, пробивающей их дом насквозь прямо по центру. Маша чуть не споткнулась, услышав голос. Ей показалось, что это Николай, но откуда бы ему взяться тут посреди ночи? Маша остановилась, а затем неуверенно пошла дальше на неустойчивых ногах. Вот же дожила, допилась, всюду ей теперь Гончаров мерещится.

– И куда ты направляешься, скажи на милость! – на этот раз голос был совершенно четким и ясным.

– Николай? – пробормотала Маша, озираясь по сторонам. Через секунду или две, к ее изумлению, возник Гончаров собственной персоной. – Откуда ты тут взялся?

– Допустим, из машины, – сухо ответил он, и в темноте его глаза опасно блеснули. – Гораздо интереснее то, что ты делаешь тут одна посреди ночи. И в таком состоянии.

– Я иду домой! – громко заявила Маша. – Я ни в каком таком состоянии.

– Это я уже заметил. Ни в каком таком состоянии ты не должна ходить по улице одна даже днем. Где ты была?

– Какая разница? – возмутилась Маша. – А ты? Где ты был?

– В каком смысле? Я работал, был в офисе. Маша, если ты мне немедленно не объяснишь, где ты была, то я… то я…

– Что ты? Еще больше НЕ будешь мне звонить? Снова сделаешь вид, что меня не существует? – и Маша фыркнула, развернулась и направилась в сторону дома.

– Ты отключила телефон! Что я должен был думать? Может быть, ты была с кем-то и не хотела, чтобы я тебе помешал? – Николай схватил Машу за рукав ее тонкой ветровки в белый горошек, но Маша вырвалась и повернулась к нему.

– Я отключила телефон, потому что больше не могла этого терпеть.

– Терпеть чего? – прорычал он. – Это не ты, а я тут торчу уже третий час. Тебя не было дома до часу ночи. Это нормально?

– У меня есть алиби! – выпалила Маша. – Я была главной мафиози. И еще доктором. И комиссаром. А, чего тебе объяснять!

– Что? – Гончаров стоял, буквально поверженный объяснением, которое ему дала Маша. – Я не понял ни слова. Какое, к черту, алиби?

– Я играла в «Мафию» с друзьями. Мы собираемся по четвергам в одном кафе. Не каждую неделю, – последнее Маша сказала извиняющимся тоном, хотя до этого она и обещала себе больше ни за что не спрашивать ни у кого ни на что разрешения. И ничьих больше звонков не ждать.

– Что это? Что это за «Мафия»? – нахмурился Николай.

– Господи, только не говори мне, что не знаешь, что такое «Мафия»! – воскликнула Маша, широко взмахнув обеими руками. Николай Гончаров таращился на Машу в полнейшем непонимании.

– Поверь мне, Машенька, я знаю, что такое мафия. Даже больше, чем я хотел бы знать. Я пережил наезд люберецкой братвы в середине девяностых и, между прочим, могу сказать, с этим не шутят и не играют.

– Господи, Николай, о чем ты? – теперь уже Маша таращилась на него. – Я об игре в «Мафию». Ну как же? Город засыпает, просыпается Дон Корлеоне.

– Так, я понимаю, что нормального объяснения я не получу, верно? – нахмурился он.

– Да это оно и есть! – всплеснула руками Маша.

– Ты была с Робертом? Просто признайся, что ты все еще любишь его, и мы покончим со всем раз и навсегда, – выпалил Николай зло, а его пальцы больно сжали Машино предплечье. Так, что она даже вскрикнула.