Все, что мы оставили позади - [3]

, что прежде.

Одному богу известно, как он сумеет устроить своих сыновей в новом доме и в новой для них стране. Будут ли они доверять ему, как отцу, когда они все вместе попытаются начать новую жизнь?

Но Эйми не станет частью этой жизни.

Джеймс вздохнул, превозмогая боль глубоко в груди.

– Она с тобой не встретится.

Джеймс сжал в кулаке кольцо, медленно отвернулся от окна и свирепо посмотрел на брата. Томас сидел за письменным столом, бездумно постукивая ручкой «Монблан» по стеклянной поверхности. У Джеймса шевельнулись уши, ловя звук. Ручка царапала стекло. Джеймс крепче сжал бриллиант, и камень впился ему в ладонь. Захотелось ударить Томаса, ощутить тошнотворный треск сломанных костей, чтобы камень завибрировал в его руке. Это желание захватило Джеймса. Почти.

«Держи себя в руках, Джеймс».

Томас выдержал взгляд младшего брата, его бровь изогнулась, как будто он ждал возражений Джеймса.

– Откуда ты знаешь? – спросил Джеймс, снова отворачиваясь к окну. – Ты не видел ее пять лет.

Постукивание ручки прекратилось.

– Я с ней не разговаривал.

В декабре, когда Джеймс начал бомбардировать Томаса вопросами об Эйми, брат не смог на них ответить. После возвращения в Штаты она обратилась в суд, и судья установил для Томаса временный запрет на приближение к ней. Эйми не хотела иметь дела ни с Томасом, ни с семьей Донато. Когда запрет был снят, они обменялись несколькими электронными письмами, и Томас оставил ее в покое.

Джеймс не винил Эйми. Если бы он не настолько полагался на помощь Томаса, чтобы вернуться к привычной жизни, он бы тоже вычеркнул его из своей жизни. Джеймс даже подумывал о том, чтобы подать в суд на Томаса за нарушение его человеческих прав. Но собственный стыд и уважение к матери остановили Джеймса. Три сына Клэр Донато уже достаточно сделали для того, чтобы разрушить семью. Кроме того, Джеймс заслужил то, что с ним произошло. Из-за собственных ошибок он оказался там, где оказался, покинутый и практически забытый.

– Я видел Эйми, – пробормотал Томас.

Джеймс надел кольцо на мизинец. Он облокотился на стекло, постучал по нему пальцем и задумался, прав ли Томас. Захочет ли Эйми видеть его?

Колесики кресла прокатились по плотному ковру, и отчетливый хруст дорогой ткани всколыхнул воздух. Томас тоже подошел к окну и встал рядом с Джеймсом.

– Лос-Гатос – маленький город. Я прохожу мимо ее кафе почти каждый день. Я не могу не видеть ее или Яна. Или их дочку.

Джеймс уперся лбом в стекло.

– Ей пришлось двигаться дальше, – продолжал Томас. – Ребенок. Муж. Она любит Яна. Она счастлива.

Джеймс это знал, знал с того самого дня, когда в декабре позвонил ей, но номер оказался отключенным. Никогда в жизни он не был так напуган.

Зато когда он позвонил Томасу, брат ответил после первого гудка. Через двадцать четыре часа Томас уже был в Мексике и все рассказал.

Томас вцепился в плечо Джеймса:

– Не разрушай ее брак.

– Так, как ты разрушил мою жизнь?

Томас поморщился:

– Я же говорил тебе, что пытался ее наладить. Ты не желал иметь со мной дела, когда ты был Карлосом. – Он наклонил голову вниз и посмотрел на вечерний поток автомобилей внизу. – Я не смог заставить тебя уехать из Мексики, сколько бы ни старался убедить.

Солнце скрылось за горизонтом, небо потемнело. Их отражения в темном стекле с каждой минутой становились все отчетливее. Джеймс впервые в жизни заметил, что он крупнее Томаса. И выглядел он намного моложе, чем предполагали два года разницы со старшим братом.

Когда в декабре Джеймс впервые увидел собственное отражение, именно это удивило его больше всего: как сильно он постарел. Длинные волосы, как у сёрфера, и шрамы на лице шокировали его. За шесть с половиной лет морщинки вокруг глаз и рта стали глубже, кожа на ребрах натянулась, как будто он часто жарился под мексиканским солнцем. Но Карлос держал тело в отличной форме. Помимо пробежек и горного велосипеда, он вел активную жизнь на природе.

Томасу повезло меньше. Он обладал очень коротко подстриженными тускло-серыми волосами, белой кожей, которой не хватало витамина D, и худощавым телом, выживавшим, как предполагал Джеймс, на кофеине, сигарах и алкогольной диете. Бар в офисе Томаса был отлично укомплектован, и дымный, въевшийся запах сигар бил в нос, когда Томас стоял рядом. От резкого запаха курева, исходившего от костюма брата, у Джеймса заслезились глаза.

Трудно было поверить, что Томасу меньше чем через два года будет сорок. Он выглядел намного старше.

– Я не планирую встречаться с Эйми, – с покорным вздохом ответил Джеймс. Во всяком случае, пока. Он не был уверен, что выдержит эту встречу, зная, что Эйми больше ему не принадлежит.

Он отошел от окна и остановился возле стола Томаса. Там лежал большой конверт, адресованный Джеймсу.

– Это оно?

– Да, принесли сегодня утром.

Джеймс вскрыл конверт, посмотрел содержимое. Ключи от родительского дома и документы на него. После смерти отца мать переехала в дом престарелых. Теперь родительский дом принадлежал Джеймсу, там он мог растить своих мальчиков. Но он намеревался продать его как можно скорее.

Он проглядел остальные бумаги. Список банков и номера инвестиционных счетов, школьные регистрационные формы для мальчиков. Ключи от машины. Новая жизнь.