Всадник затерянного ручья - [24]

Глаза цвета ореха с крапинками более темного оттенка были очень большими, их обрамляли необыкновенно длинные ресницы. Губы слегка полноваты и красивой формы. Но помимо очевидной красоты, в ней таилось какое-то неуловимое очарование, благодаря которому ее губы нельзя было назвать чувственными.

Ее фигура была соблазнительно изящна, а двигалась она с величавой грацией, в которой не было и следа жеманности.

Она подошла к ним и протянула руку Килкенни.

— Я Рита Риордан, — сказала она просто. — Могу я приготовить вам выпить?

Килкенни заглянул в глаза, красивее которых ему не доводилось встречать, глаза, которые заглядывали в него, как будто пытались обнаружить что-то потерянное.

— Рита Риордан, — сказал он вежливо. — Конечно, вы можете это сделать.

Взяв бутылку, она налила выпивку и передала им стаканы. Она даже не взглянула на Большого Эда, бармена, который начал приходить в себя.

— Похоже, здесь были неприятности, — спокойно сказала она.

— Не большие, чем любой мужчина встретит с радостью, чтобы познакомиться с такой девушкой, как вы, — ответил Килкенни.

— А вы галантны, сеньор. — Она взглянула Лэнсу прямо в глаза. — Галантность всегда приятна, а особенно приятна здесь, где ее так редко встречаешь.

— Я галантен, только когда искренен, — произнес Килкенни. — Я редко говорю, чтобы произвести впечатление.

Она подняла на него глаза — медленный, ровный, пытливый взгляд, как будто что-то ищущий в его лице. Потом она отвела глаза:

— Искренность нелегко найти в краю Живого Дуба, сеньор. Она здесь мало ценится.

— Для меня она имеет ценность в любом месте. — Он посмотрел на Большого Эда, который теперь наводил порядок в салуне. — Я не люблю драться, но иногда это становится необходимым.

— А вот теперь вы неискренни! — произнесла она холодно. — Ни одного человека, который не любит драться, нельзя заставить делать это! — Она уставилась на лицо Большого Эда. — Возможно, вы любите драться, но вы не любите, когда вас к этому принуждают. Это разные вещи, вы знаете.

— Разные, — согласился Лэнс. — И я должен был прийти сюда, чтобы избежать втягивания в борьбу. Рита Риордан, кто этот человек в доме на скале?

Она колебалась. Затем пожала плечами.

— Если он тот, кто вам нужен, почему бы вам самому у него не спросить?

— Боюсь, он не испытывает желания предоставить мне такую возможность, сеньорита, — отреагировал Лэнс. — Но похоже, он очень интересуется всеми, кто приезжает в Яблоневый каньон. — Он помолчал, а потом спросил: — Почему он так называется?

— Мне рассказывали, здесь росла яблоня… или несколько. Есть и другие истории, но мне больше нравится эта. Это было очень укромное место. Никто не ездил по здешним дорогам, кроме случайных команчей или апачей. Большинству путников эти места были не по дороге, они лежали в стороне от наезженных путей, и не было причины заезжать сюда. В конце концов, это только одна из многих дорог через границу.

— Но почти что спрятанная дорога, — добавил Лэнс. — Если захотеть, можно добраться до Яблоневого каньона окольными путями и остаться незамеченным. Можно даже перегонять скот или лошадей по этой дороге, и это останется неизвестным.

— Возможно, вы правы, сеньор. Я просто живу здесь, а что делают остальные, меня не касается.

— Закон вас не касается?

— Какой закон? Это приграничное поселение. Законы Техаса? Законы Мексики? Или законы выживания? Я верю, что закон выживания самый старый из них, сеньор, а я хочу выжить… как минимум, в этом месте.

Она сделала жест в сторону улицы, откуда уже убрали тела трех мужчин.

— Выжить всегда нелегко, сеньор, а вы видели, что случилось с теми троими, которые не выполнили своей миссии. Я не хочу умереть. Жить так приятно — даже здесь, где вокруг тебя одни только преступники и воры. Хотя если постараться, даже здесь можно найти немного счастья, хотя и неполного. Для этого надо быть дипломатом, думать, что говоришь, быть расположенным ко всем, не оказывая при этом предпочтений. Чем занимаются эти люди, когда их нет в городе, их личное дело. Но по поводу случившегося сегодня у меня найдутся другие слова. Я не собираюсь терпеть подобное в моем заведении. Я просто не справлюсь с этим.

— А я ожидал чего-то подобного. Особенно здесь, хотя это часто случается с чужаками в подобных городках.

— Мне жаль, что так вышло. Сеньор, я могла бы умереть, если бы нашлись стоящие причины. Но у меня нет причины. Я соблюдаю нейтралитет и намерена сохранять его и дальше. Я не хочу умереть ни за что, а рассказать вам о ком-то из местных означало бы умереть ни за что. Это вызывает у меня отвращение.

— Поговаривают, что вы хозяйка Яблоневого каньона?

— На самом деле все не совсем так, как кажется на первый взгляд. Я была хозяйкой, но кое-что изменилось и продолжает меняться.

— Я вижу, что должен поговорить с человеком на скале. Я спрошу у него, что ему нужно от Килкенни и почему он предпочитает видеть меня мертвым, а не живым…

— Килкенни? — Она даже подалась на полшага вперед. — Вы?

— Я Килкенни, — подтвердил он.

— Когда-то я слыхала о вас. Слышала много историй, но в большинстве из них вы выглядели хорошим человеком. Говорили, что вы стреляете, только когда это абсолютно необходимо.