Всадник рассвета - [55]

Первым шел воевода, следом за ним я, за мной Всегдр, а замыкал нашу боевую колонну герой последнего боя Вакула. В этом был свой смысл, ибо мои товарищи распределились так, чтобы по возможности прикрыть меня со всех сторон.

— Ой, что сейчас будет, что будет! — занудливо причитала из заплечного мешка старуха Эго. — Тут у Коуша на мосту такие отвратины собраны, что вся остальная нечисть от них шарахается! Здесь и сам Горыныч на зорьке утренней выгуливается! Ой, что будет, что будет!

— Что, что! — не слишком вежливо передразнил старуху Вакула. — Больше выгуливаться не будет! Конец пришел твоему Горынычу! Враз этому старому хрычу его бошки поотрубаю! Отгулялся!

Бабка примолкла. После победы над Черномордом Вакула вызывал у нее уважение. Несколько минут ведьма лишь тихонечко всхлипывала.

— Ой, жалко-то Змея! Ой, жалко! — внезапно завела она снова. — Он, Горыныч, хоть, конечно, и гад порядочный, но ведь сколь веков знаемся! Он ведь из наших, из старых! Его, бедняжку, Коуш к тому же все время в черном теле держит, а теперь еще и вы головы поотрубаете! Лишите меня дружка маво старинного!

Но старуху уже никто не слушал. Упоминание о возможной скорой атаке заставило всех насторожиться.

— Держи дистанцию! Не растягиваться! — велел я шедшему за мной Всегдру.

— Чего? — не понял тот.

Обернулся, удивленно посмотрев на меня, и Вышата:

— Чего ему держать-то?

— Тьфу ты! — в сердцах сплюнул я, поняв, что опять, в какой уже раз, ляпнул не то. Теперь надо было исправляться. — Расстояние держи!

— А-а! — удовлетворенно кивнули разом Вышата и Всегдр.

Мост медленно, но верно поднимался ввысь. Построен он был с царским размахом! Время от времени я поглядывал вниз: там надсадно кипел огненными волнами жутковатый море-окиян. Впереди по-прежнему на самом горизонте чернела скала с мрачной башней Коуша.

Мы шли и шли, а она все, казалось, не приближалась к нам.

При этом с нами, вопреки предсказаниям ведьмы, пока ровным счетом ничего не происходило. Никто не нападал, не атаковал. И небо и окиян были пустынны.

“Чем черт не шутит, может, дуриком и проскочим!” — мелькнула заманчивая мысль, но я ее тут же отогнал, ибо понимал, что Калин мост для Коуша — последний рубеж обороны, на котором он просто обязан дать последний и решительный бой, бросив против нас все, что у него еще осталось, так что обманываться мечтами было глупо.

Мы уже далеко отошли от берега, видна была лишь его тонкая полоска. И хотя это была чужая и враждебная нам земля, мы то и дело оглядывались на нее, словно ища защиты. Странен все-таки человек! Еще вчера там, на этой земле, нас повсюду подстерегала смертельная опасность и мы не чуяли, как оттуда выбраться, но вот выбравшись, сразу же с тоской оглядываемся назад!

— Что-то здесь подозрительно тихо! — обернулся ко мне через пару часов нашего океанского перехода Вышата. — Опять небось подлюга замышляет какую-нибудь пакость!

— Согласен! — кивнул я ему. — Коуш не может нас не видеть и не следить за нами! Из этого следует одно из двух. Первое — он настолько угнетен поражениями, что уже не может что-либо сделать. Второе, что гораздо более вероятно, — он просто выжидает, чтобы нанести свой последний удар наверняка!

— Да пусть бы уж и наносил поскорее, а то думай тут всякое! — в нетерпении подал голос Вакула.

— На то и расчет, по психике ударяет, да и от берега подальше заманивает!

— Не знаю я, Посланник, никакого психика, но пусть только попробует меня ударить, я уж в долгу не останусь! — сказал Вакула.

Мы уходили все дальше и дальше от земной тверди. Четыре человека, заброшенные судьбой и долгом на самый край мироздания.

Так мы прошли большую половину расстояния до острова. Буян уже был виден во всем своем мрачном великолепии. Огненные волны с силой били в его черные скалы, рассыпаясь в искры-брызги. Над самим островом висела огромная черная туча, которая то и дело метала беззвучные молнии. Стоящий над обрывом замок Коуша являл собой зубчатую башню. Не знаю почему, но мне внезапно вспомнился столь любимый мной Гумилев:

Мой замок стоит на утесе крутом

В далеких, туманных горах,

Его я воздвигнул во мраке ночном,

С проклятьем на бледных устах…

Напрягая глаза, теперь можно было даже разглядеть, что в башенных окнах замка светится огонь. Знать бы, кто и что там сейчас замышляет!

И вдруг каким-то шестым чувством я понял, что сейчас все и начнется.

— Внимание! — выкрикнул я своим соратникам. — Приготовиться к бою!

Те недоуменно посмотрели на меня, затем оглянулись по сторонам и, хотя нигде ничего опасного не увидели, все же быстро изготовились к отражению атаки.

Удар обрушился внезапно одновременно с воздуха и из-под моста. Сверху прямо из ниоткуда на нас буквально упал сонм каких-то невероятных тварей с перепончатыми крыльями. Вместо голов эти уроды имели когтистую лапу, сжимавшую меч. Словно “мессершмитты”, с диким воем они пошли на нас в крутом пике.

— Птенцы Коуша! — взвизгнула наша старуха и в одно мгновение спряталась с головой в мешке.

— Ни хрена себе птенцы! — загоготал Вакула, встречая своей дубиной самого первого и резвого. — Это ж целые петухи! Эх, понеслась звезда по кочкам!