Всадник - [73]

Орах, придавший поступи царственность, сжимал в руке плетенный из полос ткани повод, сложным узлом привязанный к поясу на талии Ицены. Ицена следовала на некотором отдалении, по-прежнему прикрытая редкой лиловой вуалью вдовы, ее заплетенные в рыхлые косы волосы спускались спереди до колен. Она оглядела город, в котором не бывала ни разу, и смело пошла вперед, звонко впечатывая подбитые самшитовыми звездами подошвы в стеклянные полукружья мостовой.

– Развесели нас, шутовской колпак, – велела Ицена шуту.

Грихли с обманчивой профессиональной неловкостью сделал кульбит, вызвал визг придворных и заставил верховного судью подпрыгнуть от неожиданности.

– Эх, милорд, веселись, веселись, миледи! За проливом завелись старые соседи! Как на острове дрова, а за морями печка! Уж на лысой голове подрастает гречка! – пискляво заголосил он и покатился дальше, звеня бубенцами.

– Тупоумный, пугающий идиот, – низким мрачным голосом отозвался Стоне.

Пальцы Ицены нервно сплетали и расплетали волосы.

– Скажи, Галиат, – лихорадочно схватила она за руку мудреца, – ведь он же не имеет права взять меня себе, пока Кэтанх не предан воде? Ведь нет?

– Не имеет, – вежливо разуверил военачальницу Галиат, – он вообще не имеет права взять вас насильно. Истолковать ваш союз иначе чем полюбовный невозможно. История Замка практически не знает случаев, чтобы женщина обвинила мужчину в насилии: если вы вместе, значит, вы этого захотели, а если порознь – значит, вы недостойны мужа.

Ицена, насупившись, молчала. Старый слуга Стоне недовольно оглянулся на звенящего Грихли и еще раз мрачно обозвал его, на этот раз червяком, отчего тот зашелся истерическим иканием. Один Орах весело смеялся, глядя на старания шута. Он дернул повод Ицены, и ей пришлось подойти.

– Не бойся меня, сестричка, – сказал Орах, глядя на Ицену добрыми глазами. – Я не убийца. Мы ведь похожи с Кэтанхом, правда? Глядя на меня, не видишь ли ты его? Он изменял, мог ударить… Теперь-то все будет по-другому. Твой сын будет моим сыном. Военачальник умер. Но у него был брат. У него есть брат. Поцелуй же меня.

Не глядя на Ораха, Ицена пыталась отвязать повод от пояса.

– Коронуйся сначала, Орах, – прошипела она злобно, – а там и целоваться будем. Мне что плохой, что хороший – одна печаль. Ни одному, ни другому не верила и верить не буду: одна кровь, одна гниль. Дурака своего в бубенцах целуй или вот девок… В Скаре хватает.

Терпение летописца иссякло. Галиат повернулся к процессии.

– Лорд Орах, леди Ицена… и все прочие, – заговорил он ровно и вздохнул; незакрытая половина его лица приобрела то же выражение, что и маска. – Шествие происходит во время упокоения по смерти военачальника. Не сообщим ли мы ей более подобающий дух? – Он посмотрел на шута и слугу. Шут подобрался, а Стоне довольно ухнул.

Орах нахмурился, пнул шута, и тот безвозвратно укатился в ближайший проулок. Подравняв Иценин повод, наследник трона подошел к Галиату.

– Ты прав, мудрец, – признал он. – Шутки в сторону, Рэтлскар ждет нас.

Кажется, смирилась с происходящим и Ицена.

– Благодарю тебя, мудрец, – обратилась она к Галиату. – Я и вправду ничего не могу уже сделать для лагеря, кроме как закрыть его. В Рэтлскаре будет новая власть.

Не отвечая, Галиат быстро двигался вперед, а процессия едва поспевала за ним. Они свернули в темный переулок, а оттуда – неожиданно на какую-то площадь, пересекли ее и оказались у дома с надписью: «Дихор. Кузнечных дел мастир».

– Надлежит лорду Ораху и двум от процессии пройти внутрь дома, – провозгласил преобразователь. Орах, Ицена и верховный судья вступили в кузницу.

Вот какая сцена разыгралась там:

Сцена: кузнец

Дихор выходит из закутка: О, благородные господа пришли! Значит, здравствуйте! Что желаете? Меч для рубли? Хороших стрел и колчан для женщины… то есть дамы?

Галиат:Друг мой, перед тобою будущий военачальник замка Рэтлскар и твой командир лорд Орах. Выслушай его. Ораху: Говорите же.

Орах, ласково, Дихору: Ответь на вопросы, и я куплю у тебя что-нибудь. Вот, скажем… Каково тебе было при прежнем военачальнике? Не мигая, смотрит на Дихора.

Дихорсоображает, что` ему будет за ответы. Поняв, что в случае долгого молчания точно будет нехорошее, решает отвечать честно: Ну. Э. Плохо было. Я сам-то его не видел, но друга моего избили до полусмерти, потому что дорогу перешел, когда не полагалось. Приходили ко мне от него. Брали оружие просто так. Со стен снимут и уйдут. И лучшее оружие-то, не просто Жук знает что. По правде, не было у меня причин его любить. Вы других порасспросите, они расскажут. И с девочками тоже чего было… Галиат жестом останавливает его.

Иценаотрывает от рукава полосу, сморкается в ткань. Раскачиваясь, завывает: Плохо, ой, плохо…

Орах: Спасибо, кузнец. Да, брат мой был трудным правителем нашему Поселению… Но Жуки скатали его в шар. Все будет по-другому теперь. Чего ты хочешь для людей от меня?

Дихор, задумчиво: Я-то? Да порядка. Этой… стабильности. Чтоб известно было, что завтра не будет налога нового. И чтоб цены не росли, и женщин уважали. А еще хорошо бы такой суд, чтоб каждый мог прийти и сказать, кто его обидел, и тот человек тоже чтобы пришел, и пускай их тогда рассудят.