Всадник - [59]

Лот благоразумно промолчал – уж слишком близко стоял от него всадник.

– Иди, – продолжил тот. – Посмотри получше, найдешь в доме жену, медзунамца по имени Сюцай, старого пьяницу по прозванию Апеллес и молодого гипта с уникальным именем Танкредо. Познакомьтесь, а потом узнаете, зачем собрались здесь.

Лот медленно поднялся, глядя на Делламорте.

– Моя жена… жива? – спросил он.

– Я ведь уже сказал, – слегка нахмурился гексенмейстер, но Лот не испугался.

– Ты знал, что моя жена жива, и не сказал мне?

Делламорте подошел к двери, открыл ее и указал наружу.

– Не заставляй меня жалеть о твоем спасении, маритимский купец, – проговорил он, дожидаясь, пока Лот оставит библиотеку. Суконщик подошел к дверям.

– Ты еще более жесток, чем я думал, Всадник, – тихо сказал купец, проходя в дверь. – Мне тебя не понять.

Лот ушел, а Делламорте пожал плечами и пробормотал сам с собой:

– Вот и спасай их после этого. Гибель цивилизации его не смутила, а это… – Он ненадолго вернулся к столу, свернув, забрал карту и еще пару книг. – И ведь он еще из лучших, – закончил магистр непонятную мысль и отправился к обитателям ковчега.

…Мужчины расположились в центральном помещении. Жена Лота, одним женщинам свойственным двадцать шестым чувством поняв, что ей лучше не принимать на свой счет призыв Всадника к общему сбору, заменила Эзру на кухне. В конце концов, в доме находилось семеро мужчин, и хотя никому ничего не было известно о том, нуждается ли в еде доктор Делламорте, остальных шестерых надо было накормить.

– …в этом доме вы в безопасности, – говорил магистр, а шестеро пленников вслушивались с болезненным вниманием.

– …вы ограничены в передвижениях пределами поляны, на которой стоит дом, – пояснил Делламорте, и болезненное внимание сменилось напряженным молчанием.

– …дело не в том, что я не отдаю вас на растерзание изгнанникам Эгнана и их детям – они бы не обидели сына Варрона, но из остальных не преминули бы приготовить рагу по-эгнански за один факт «дружбы» со мной. Дело в том, что вы нужны мне в этом доме, а не где-нибудь еще, – напряженное молчание уступило место обреченности.

Если они ему настолько нужны, никуда не денешься. Им предстояло оставаться в ковчеге и писать историю своих городов. Лот знал все о Маритиме, камаргиты о Камарге – Эзра о городе, Апеллес о дворце, Танкредо владел секретами Короны гиптов, Кай помнил каждый камень и лепесток цветущей вишни в Ламарре, а Сюцай в самых цветастых подробностях мог рассказать историю Медзунами. Им предстояло записывать все – каждый день и в мельчайших деталях – и ждать магистра, у которого оставались дела. Магистр закончит дела и придет за ними. Они молчали.

В распоряжении этих шестерых был ковчег, сад, поляна (но не лес – ни дюйма ничьей ноги не могло выдвинуться в лес). У них была библиотека (Апеллес ни секунды не сомневался в ее происхождении), бумага и чернила, никогда не кончатся еда, дрова, краски и холсты, и жизнь обитателей будет тянуться столько, сколько понадобится, чтобы написать свои истории и дождаться Всадника. Он обязательно придет – не потому что ему так нужны обитатели дома (в этом они не сомневались), а потому что ему нужны их истории. Когда? Он не знает. Как только закончит остальные дела. Сразу придет. И заберет их с собой? И заберет их, да. Куда? Ну конечно, на небо.

– Я помог тебе, – нарушил общее оцепенение Апеллес (подобно Эзре и Танкредо, он не мог объяснить, как оказался здесь, – последнее, что он помнил, был палец Делламорте, указывающий на какую-то строчку в книге).

– Хм, – ответил Всадник, достигший дверей «кают-компании». – И я чем-то тебе обязан?

– Да, – подтвердил Апеллес. – Ответами.

– Попробуй, – сказал Делламорте и сложил руки на груди.

– Почему ты пощадил эфестов и их детей? – спросил Апеллес под аккомпанемент звенящей тишины.

– Из эстетических соображений, – заявил гексенмейстер, и с определенным трудом понял его лишь Апеллес. Остальные не знали, что такое «эстетические соображения».

– Какие еще у тебя дела? – спросил Апеллес. – Ты ведь расправился с материком.

– Используй воображение, художник, – пробормотал магистр вместо прощания, застегнул на плече плащ, в складках которого исчезла свернутая карта, и ушел. Кай смотрел в окно, надеясь увидеть, куда он пойдет, но магистр, покинув дом, на поляну не вышел.

«Нечему удивляться, – подумал Кай, подобно друзьям по несчастью совершенно не помнивший, как оказался на борту «Скифа», и на него вдруг впервые за долгие годы снизошло умиротворение. – Удивительно, что он вообще был. Может, его и не было вовсе? Может, ничего не было?» В отличие от гексенмейстера Делламорте, мы не можем ответить сыну Варрона на этот вопрос.

4. Уроборос, v. 2.0

Земли, где происходит дело, нет на картах – там нет многого, о чем не следует знать людям. Форма мира не такова, как принято считать, многие реки протекают не там, где думают путешественники, а континенты не везде выдаются в океаны так, как в атласе. Хорошо известно, что белых пятен на карте не осталось – но подобно многим другим истинам и эта ложна. Современному человеку не имеет смысла тяжко задумываться – к чему, если вокруг хватает вопросов, требующих немедленного вмешательства? Оставим эти дела другим. И все же… ах, как печалит незнание, как иссушает и утомляет неожидание! Ведь человек жив голодом будущего и тем отличается от прочей Animalia. Но и прошлое тоже живет и порою обгоняет своего владельца.