Всадник - [55]

Но Аима уже не слышала его, а удалялась со всей скоростью, на которую способен был ее скакун. Сард, поглядев ей вслед, приказал воинам отдохнуть, а затем, соорудив простой гномон, и сам улегся на землю и принялся созерцать небеса, размышляя о предстоящей битве. Так миновали часы. Вскоре, надумавшись вдоволь о войне и неизбежной справедливой победе, Сард сориентировался по тени и понял, что пришло время. Он оглядел горизонт, но признаков приближения Аимы не увидел. Тогда он вздохнул (но и то больше про себя), поднялся, построил отряд боевым порядком и торжественно ввел воинов в широко отверстые, подозрительно пустые ворота Тирда.

Внутри дворца гиптов – а он был велик, как гора, и пронизан пустыми темными переходами – царила гулкая тишина. Сард сориентировался по сторонам света и двинулся вперед. Прямо перед ним вниз уходила широкая дорога, по сторонам которой некогда горели светильники. Сард уже собирался пустить коня в галоп, как вдруг движение воздуха впереди заставило его насторожиться. Темнота сгустилась плотным облаком вокруг отряда, и Дети, насторожившись, обнажили оружие.

Внезапно темноту раздвинул клич столь хорошо знакомого Сарду, но как будто на сей раз приближающегося из чрева земли голоса:

– Скорее, скорее, скорее, брат мой! Скорее! Он шел не на Тирд!!

Молнией пронеслась мимо него Аима, едва не опережая звук своих собственных слов, и на лице у нее был написан ужас – но не бессмысленный, как от морока тогда на льду проклятого озера, а осознанный, как будто она торопилась предотвратить что-то, в неизбежности чего была уже уверена. И вновь отчаянный клич испускает Аима: «Скорее, братья мои, скорее! HephÆsti, a Røk, a Røk!!» – и, минуя ворота крепости гиптов, пропадает в белом свете открытого мира. Все Дети следуют за ней, молчаливым клином разбивают расстояния на «до» и «после»; в едином ритме гру`ди великолепных лошадей, мерно вздымающиеся, несмотря на то что несутся исступленным карьером, расталкивают медленные секунды, приближают правду. Вот уже далеко впереди Аима, за нею распластался в полете скакун Сарда – если б их видел сейчас сторонний наблюдатель, то непременно сравнил бы их с Азалти и Сефальт – и за ними следует отряд, растягивается по руке дороги белой судорогой.

Но даже и так они прибывают слишком поздно, обнаружив на месте Эгнана только развалины.

– Что ты увидела там? – спросил Сард мертвым голосом.

– Я спустилась в каньон в озере по следам Врага, – ответила Аима. – Недолго поискав, я обнаружила одну из паутин гиптов и прочла ее, ведь ты знаешь, что сын Сли’дэдрава обучил меня их письменности. В паутине я без труда нашла обозначение озера. Оказалось, что это озеро – верхняя печать Тирда, а значит, моя догадка подтвердилась: фальшивый дворец основания, в который ты собирался войти, был всего лишь отвлекающей конструкцией, искусной имитацией настоящего Тирда, и если бы вы ушли чуть дальше, то потерялись бы в Дагари. Но не это ужаснуло меня, а то, что я увидела в паутине дальше. Я нашла там «точку за лесом» – тот дворец, давно уж запечатанный, из которого в Эгнан пришел Борани-корабел, и от него прямой путь в глубину земли. Конечным пунктом на этом пути было место, названное в паутине… «хрустальным деревом».

– Эгнан, – пробормотал Сард.

– Эгнан, – отозвалась эхом Аима.

– Он шел не на Тирд, – пробормотал Сард, который чувствовал себя так, будто в голове у него засела кирка и он не мог ее вытащить.

– Он шел не на Тирд, – ответила Аима. – Гипты не представляли для него никакой угрозы. Похоже, гипты подчиняются ему! Он прекрасно знал, где находится сердце Короны, и просто… не стал с ним ничего делать, а обошел детей и разрушил нашу столицу, пока мы колебались и думали, как быть дальше.

– Что ж, – проговорил Сард как во сне, – что ж… Мы восстановим Эгнан, и материк начнется заново.

И дети эфестов, положив руки на середину груди, где хранились фляги с мидром, поклялись сделать так, глядя с возвышения, как священная река прокладывает новые рукава по развалинам их города. Затем, не теряя времени, они взяли след – ибо лошади из конюшен Ламарры очень хорошо чувствуют своих родственников – и поскакали вслед магистру.

2. Лотов удел. Tornami a vagheggiar [78]

И в следующий момент, отстояние которого от предыдущего определить с точностью до дня вряд ли удастся, мы видим следующее. Группа Детей во главе с Сардом достигает Камарга (с Аимой они расстались на севере, где девушка перешла на лед и, подняв за собой целую гвардию холодных Детей, отправилась по следу магистерской лошади). Теперь мы видим одинокого, посеревшего от страха и усталости человека, спешащего в повозке, запряженной не менее усталым мулом, прочь от таверны, скорее прочь из города с полуразрушенными стенами и редкими полубезумными жителями. Он уже почти достиг границ Камарга, как вдруг через некоторое время мы видим приближающееся к нему снаружи облако пыли, как будто навстречу ему движется полонезом целый выводок смерчей. Вместе с уставшим человеком, выехавшим из Камарга (куда теперь – неизвестно: он собирался в Ламарру, но безнадежно опоздал) мы можем приглядеться и поймем: клубы пыли получаются из дороги и остатков ее стен, когда по ней развернутым строем мчатся дети эфестов. Человек пытается повернуть мула, чтоб скрыться среди опустевших домов, пока город бесполезной грудой покинутого мусора еще заполняет пространство сзади. Он понимает, конечно, всю бесполезность своих усилий, и мул его, похоже, тоже понимает: повинуясь непререкаемой логике своего туповатого племени, он встает колом и делается недвижим, как… жена Лота. Тогда седок соскакивает и, путаясь в ногах, кафтане и дороге, бежит назад – ибо свернуть ему некуда: стены сломаны там, где скачет яростная конница, а впереди него только дорога между оставшихся стен, и спасения, конечно, нет.