Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик» - [49]

Если бы я рассказал тебе об этом в день нашей встречи, ты не пошел бы со мной. Люди мира больше всего ценят власть, и ты тоже был таким. Но я увидел в тебе жажду истины и стал учить тебя любить жизнь. В день нашей встречи я взял тебя в ученики, но узнал ты об этом только сейчас.

Странник улыбнулся, взглянув на ученика, и отправился своей дорогой…

Ли замолчал.

— Я был бы не прочь оказаться на месте этого юноши, — заметил Саша. — Есть столько вещей, которым мне хотелось бы научиться…

— В тебе, как и в юном герое притчи, живет жажда истины, или стремление к совершенствованию, — сказал Даос. — Странник разглядел в юноше это стремление, которое тот не осознавал, влекомый более сильными жаждами — жаждой обладания, жаждой могущества и жаждой самолюбования. С помощью ложного знания странник заставил юношу последовать за ним, и жажда обладания волшебным копьем помогла капризному подростку преодолеть все тяготы скитаний и обучения и превратиться в опытного воина.

Тогда странник использовал другое ложное знание, выбросив копье и дав новую трактовку своих действий. Это помогло ученику осознать свою жажду обладания, и эта жажда, выполнив свое предназначение, изжила себя и исчезла, расчистив место очередной жажде, уже более мягко выраженной — жажде следования за Учителем.

Со временем и эта жажда выгорит и исчезнет на очередном этапе поглощения ложных знаний, и юношу ожидает новая жажда, уже почти превратившаяся в нормальную потребность, а также новый виток Пути, расширяющий его картину мира.

— Я тоже хочу следовать по Пути Истины, — сказал Саша. — Это гораздо увлекательнее, чем искать сокровища.

— Так что же тебе мешает? — усмехнулся Даос.

— Я не знаю, как это сделать. Иногда я вообще не понимаю, что происходит, в каком из миров я живу. Меня то уносит в мир Сантьяго, то возвращает сюда. Но здесь мое тело лишено возможности двигаться. Как же я могу чему-либо научиться, если не способен даже пошевелить рукой?

— Учиться можно и головой, а не только руками, — заметил Ли. — Чтобы встать на Путь, ты должен ясно понимать, что хочешь именно этого, причем осознавать это не умом и даже не чувствами, а всем своим существом.

Сейчас твоя душа разделена на части, каждая из которых знает что-то свое, помнит что-то свое и стремится к чему-то своему. Объедини разрозненные фрагменты, стань цельным, пойми, чего ты действительно хочешь. Кто знает, может, тогда ты снова обретешь власть над своим телом.

* * *

— Ты и впрямь намерен жениться на своей бедуинке и всю оставшуюся жизнь пасти овец в пустыне? — осведомился Мелхиседек.

Они с Сашей сидели на корме корабля, наблюдая, как матросы ловко снуют по вантам, ловя парусами попутный ветер.

— Я люблю Фатиму, — ответил юноша.

— Фатиму или свою мечту о Фатиме? — уточнил щенок. — Хочешь, я предскажу твою судьбу?

— Может, не стоит? — без особой надежды спросил Саша.

— Почему не стоит? — удивился пес. — Боишься?

— Не боюсь, — вздохнул юноша. — Ладно, давай, предсказывай. Ты же все равно не отстанешь.

— Женившись на женщине пустыни, первый год ты будешь с ней счастлив. Ты научишься любить оазис и станешь узнавать каждую из пятидесяти тысяч финиковых пальм.

Минет год, и страсть поутихнет. Пустыня начнет тяготить тебя, а пальмы перестанут вызывать прежнюю радость.

На третий год ты поймешь, что лишился главного — свободы выбора. Завтрашний день не принесет тебе ничего неожиданного — ни новых странствий, ни новых знаний, ни новых приключений. Все исполнено, все определено до конца твоих дней. Днем ты пасешь овец, ночью засыпаешь рядом с женщиной пустыни под шорох песка, который неутомимый ветер бросает на крышу шатра.

Иногда ты будешь давать советы вождям, истолковывая знаки, и это станет для тебя некоторым развлечением среди песчаной монотонности буден. В двадцать три года ты начнешь ощущать себя стариком, у которого все позади.

На четвертый год ты поймешь, что несчастен из-за того, что присущее тебе стремление к совершенствованию не находит удовлетворения. Груз неудовлетворенности лишит тебя гармонии и покоя. Ты можешь стать раздражительным и вечно недовольным, или, наоборот, замкнуться в себе. Ты будешь чувствовать, что жизнь проходит мимо, но будет слишком поздно что-нибудь изменить.

— И что ты предлагаешь?

— Ничего, — сказал щенок. — Ровным счетом ничего. Я всего лишь описываю перспективу.

— Хватит, — прервал его Саша. — Я обещал Фатиме вернуться. Я люблю ее, а ты сам говорил, что нельзя предавать свою любовь.

— Вернуться к Фатиме обещал Сантьяго, а не ты.

— Сейчас Сантьяго — это я. Я сам сделал этот выбор.

— Этот выбор сделал не ты, а твоя жажда.

— Не дави на меня, — покачал головой юноша. — Я сам решу, что мне делать.

— Ладно, допустим, что ты и есть настоящий Сантьяго, — сказал щенок. — В таком случае ты можешь извлечь урок из своей собственной жизни. Несколько лет ты мечтал отыскать сокровище. Ты хотел умереть, когда понял, что не сможешь добраться до пирамид. Ты рисковал жизнью ради сундука с драгоценностями, потому что эта мечта придавала осмысленность и яркость твоему существованию. Теперь ты нашел вожделенный ларец. И что? Взяв немного золота, ты снова зарыл его в окрестностях Тарифы и даже не вспоминаешь о нем.