Всадник авангарда - [76]

Автомат затих. Повисло тяжелое молчание, внезапно нарушенное стуком опрокинутого на стол бокала, от которого Мэтью чуть из кресла не вылетел. Очевидно, рука Джонатана Джентри потеряла чувствительность из-за эликсира отсутствия, и сейчас обдолбанный доктор держал перед лицом эту самую руку и рассматривал пальцы с недоумением на лице, будто чужие.

Снова шевельнулись, застучав, шестерни. Синхронно с ними шевельнулась голова, откинувшись на несколько градусов назад.

— Один из вас, — произнес голос машины, — был приведен сюда, чтобы умереть.

Мэтью едва штаны не намочил. Если бы сердце у него забилось еще хоть чуточку чаще, то вырвалось бы из груди и заскакало по залу.

— Чтобы быть наказанным за грехи свои, — продолжал автомат. — Ты знаешь, что ты совершил. — Правая рука поднялась вверх, указательный палец поманил — и Сирки вынул из черных одежд кривой кинжал с пилообразным лезвием. Великан-индиец шагнул вперед и пошел медленно и лениво за спинами гостей, сидящих напротив Мэтью. — Ты меня предал, — говорил жестяной язык. — За это ты умрешь здесь и сейчас.

Сирки продолжал неспешную прогулку. Свет от свечей играл на инкрустированной самоцветами рукояти кинжала и на его жутком острие.

— Я даю тебе возможность заговорить. Исповедоваться мне во грехе твоем. Сделав это, ты получишь быструю и милостивую смерть.

Мертвая тишина. Никто не двигался, кроме Сирки, обогнувшего стол и проходящего теперь за спиной Адама Уилсона.

— Говори, — велела машина. — Я не потерплю предателя. Говори, пока еще струится кровь жизни в твоих жилах.

Никто не произнес ни слова, хотя Ария Чилени затаила дыхание, когда Сирки прошел мимо, а у Мэтью яички будто втянулись внутрь паха.

Сирки шел дальше. За спиной у Матушки Диар он остановился, развернулся и пошел обратно. Нож он держал низко, наготове.

— Это связано с «Цимбелином», — донесся все тот же омерзительный голос, но сейчас в нем была нота издевки. — Ты знаешь, что от меня ничего не скрыть. Покайся!

Не шевельнулся ни один язык. А вот сердца, наверное, стучали в бешеном ритме, да и лужи могли появиться.

— Увы, — сказала машина. — Момент искупления миновал. — И добавила: — Доктор Джентри.

— Чего? — спросил Джентри. Глаза у него блуждали, с губ капала слюна.

Сирки остановился. Встав за спиной одурманенного и обреченного доктора, гигант размахнулся и со страшной силой всадил Джентри зубчатое лезвие в основание шеи, справа. Свободной рукой он схватил Джентри за волосы и начал пилить лезвием туда-сюда.

Мэтью вздрогнул, когда на него плеснуло кровью. Конечно, находись он в любом другом месте, — отпрыгнул бы в ужасе, но поступить так здесь — значило бы лишний раз дразнить смерть. Однако ужас сменялся новым ужасом: Джентри повернул голову в сторону Мэтью (а тем временем ее отпиливали от туловища), и на лице его было больше недоумения, чем боли, и хлестала из расширяющейся раны алая кровь. Мэтью понял, что это действует эликсир отсутствия, и, наверное, даже слишком хорошо действует, потому что омертвил нервы, а доктора унес куда-то далеко.

Но, к несчастью, здесь тем временем методично — и, судя по выражению лица Сирки, с удовольствием, — ему отреза́ли голову.

Огастес Понс придушенно охнул, хотя не ему вспарывали горло. Пупс прилип к хозяину как вторая кожа — или второй костюм. Кровь хлестала и брызгала из раны на шее Джентри, и хотя тело стало дрожать, а руки когтить стол, пытаясь за него ухватиться, лицо доктора оставалось безмятежным, будто он слушал голос сидящего перед ним пациента.

И действительно, в следующий момент Джентри спросил Мэтью губами, на которых запекалась кровь:

— Итак, что вас беспокоит?

Джек Таккер, сидящий через стол, вернулся к прежней наглости настолько, что гулко засмеялся, и Мэк вторил ему мерзким хохотом.

Сидящая между ними Штучка опустила голову, и лицо закрыли волосы, но она не отводила глаз от потоков крови, струящихся между тарелками и бокалами. Правая сторона шеи и правое плечо Джентри превратились в красную массу, пронизанную темными нитями и сгустками, будто какой-то отвратительный костюм расползался по главным швам. Рана зияла беззубой пастью. Мэтью, к своему абсолютному ужасу, не мог заставить себя отвернуться.

Глаза Джентри, когда-то глубоко сидевшие в демонически-красивом лице, вдруг стали испуганными и нездорово-желтыми. И голос его был гулким хрипом.

— Батюшка? — сказал он, адресуясь к Мэтью. — Я уроки уже сделал.

Лезвие пилило туда-сюда, туда-сюда… На щеках великана выступила испарина.

Ария не сдержала вопля, но тут же подавила его. Глаза у нее лезли из орбит, сапфир превратился в оникс. Сидевший за ней Адам Уилсон наклонился в сторону бойни, глаза за очками горели, ноздри подергивались, жадно вдыхая запах крови в невероятных количествах. Сезар Саброзо, с отвисшей челюстью и помертвевшими глазами, вцепился руками в винные бутылки, будто удерживал собственную жизнь.

Вдруг Джентри, словно очнувшись, издал прерывистый крик и попытался встать, но рука великана крепко держала его за волосы, и силы быстро оставили доктора. Видимо, эликсир отсутствия и вправду был мощным зельем. Джентри рухнул обратно в кресло, голова свесилась налево, руки подергивались на подлокотниках, колени стучали снизу по столу — ноги пытались бежать. Но бежать было некуда.