Всадник авангарда - [71]

— Сезар Саброзо, — представился франт голосом, который вызывал мысль о теплом масле на дне лампы. «Таким маслом хорошо смазывать воображение монарха, чтобы безнаказанно шуровать в испанском казначействе», — подумал Мэтью.

Он пожал этому человеку руку и перевел взгляд на того, кто сидел справа.

— Адам Уилсон, — представился худощавый, бледный и настолько блеклый, что казался почти невидимым человек с круглыми очочками на длинном, грустном и слегка лошадином лице. Голос его представлялся эхом чужого голоса, прозвучавшего в соседней комнате. Одет он был в мешковатый костюм оттенка вылинявшего на ветру сена, и тугая шапка волос была стянута в хвост примерно того же цвета. Когда он протянул для пожатия детскую ладошку, его водянистые голубые глаза смотрели не на Мэтью, а куда-то вбок. У Мэтью сложилось впечатление, что если бы этот человек сидел в углу неподвижно, все через некоторое время забыли бы о его присутствии, и ему бы даже маскировка не понадобилась, чтобы оставаться незамеченным.

— Эдгар Смайт, — сказал джентльмен слева. Голос прозвучал так, будто молотом стукнули по ведру с гравием, и барабанные перепонки Мэтью протестующе задрожали. Смайт — тот самый седобородый и седовласый человек, поднимавшийся по лестнице навстречу Мэтью сегодня утром, имел невероятно скучающий вид. Он был в том же черном костюме с гофрированной синей рубашкой. Со стула не встал, руки не подал, а сразу же вернулся к бокалу красного вина, который пестовал в ладонях как любимое дитя.

Мэтью заметил на столе пригласительные карточки с золотыми буквами. На той, что лежала напротив Смайта, значилось: «Д-р Джонатан Джентри», но место пустовало. Мэтью подумал, что врач еще не спускался, видимо, лечит сам себя. Рядом со Смайтом перед пустым стулом лежала карточка для Минкс Каттер, которая также еще не пришла. Напротив нее лежала карточка «Натан Спейд», рядом с ней — «Ария Чилени». Рядом с местом Минкс стояли три пустых стула. Карточки против них гласили: ближайшая — «Мэк Таккер», следующая — «Мисс Штучка», третья — «Джек Таккер». «Милое будет зрелище», — мрачно подумал Мэтью.

— Наш отважный спаситель! — провозгласил Огастес Понс, сидящий через один стул от Арии Чилени. Лицо с тремя подбородками улыбалось, пламя свечей играло в стеклах очков и отражалось от лысого темени.

— Правда же, вы с мисс Каттер отбрили как следует этих плохих мальчишек?

Он распахнул рот, и тонкий как веточка молодой человек с кудрявыми каштановыми волосами, сидевший между ним и мадам Чилени, проворно влил бокал красного вина в раздвинутые губы, блестевшие как слизни. Этот юноша был одет в зеленовато-синий костюм, и щеки у него были румяные, как у херувимов на потолке. Ярко-голубые глаза при взгляде на хозяина искрились удовольствием.

— Спасибо, Пупс, — сказал толстяк, когда юноша убрал бокал и промокнул салфеткой третий подбородок Понса. — Мистер Спейд, садитесь же наконец и поведайте нам о ваших приключениях в Лондоне!

— Лучше оставьте свое при себе, мистер Спейд, — посоветовала белокурая женщина, сидящая от Понса по другую сторону. — Язык этого человека может принести массу неприятностей.

— Это языки других людей приносят неприятности мне, — возразил Понс с благодушной улыбкой. — Правда, Пупс?

Пупс хихикнул — весьма противно.

— Подойдите перемолвиться словцом, мистер Спейд, — сказала Матушка Диар. — Дайте-ка мне оценить вас.

У нее были широкие плечи, распиравшие медно-желтое платье с красными оборками и синими кружевами на шее и манжетах. Мэтью подумал про себя, что платье это подходит ей не более, чем шелковые туфельки — ломовой лошади.

Он приблизился к ней, и женщина отодвинулась от стола, повернулась вместе со стулом, чтобы как следует рассмотреть Мэтью лягушачьими карими глазами на широком лице с квадратным подбородком. Было ей лет шестьдесят. Лоб перерезали поперечные складки, от уголков глаз расходились морщины.

Похоже, ей приходилось тяжело работать — может быть, под жарким солнцем. Красные кружевные перчатки, возможно, скрывали изуродованные работой суставы. Облако хлопковых волос поддерживали золотые булавки.

Она улыбнулась Мэтью — по-матерински. Он едва не отшатнулся от безобразных черных пеньков во рту, но сдержался, понимая, что такая грубость была бы непростительной.

— Красивый мальчик, — решила Матушка Диар. Голос был тихий, но в нем ощущалась тяжесть крепкой дубины. — Подозреваю, что для вас не слишком непривычно иметь дело с женскими чарами.

Настал момент истины. Слушали все. У Мэтью заколотилось сердце, он подумал: наверняка эта лупоглазая видит сквозь его маску. Сохраняя внешнюю невозмутимость, юноша сумел составить достойный ответ:

— Женские чары, — сказал он, — это моя работа, а значит, чем непривычнее, тем лучше.

Понс рассмеялся, выражая удовольствие. Его поддержала Ария Чилени. Улыбка Матушки Диар осталась неподвижна, но женщина слегка кивнула головой.

— Хорошо сказано, — ответила она и показала Мэтью на его стул. — Садитесь с нами.

Он занял свое место.

Ария села справа. Из искусно замаскированной двери в дальнем конце зала возник черный слуга в ливрее цвета морской синевы и высоком парике, неся корзину с нарезанным хлебом разных видов. Обслужив всех желающих, он затем обошел стол, наполняя бокалы из бутылок красного и белого вина. Мэтью выбрал красное, решив, что здесь его предпочитают.