Время золота, время серебра - [54]

Омерзительный разговор, смешной и омерзительный одновременно… а еще — последний разговор в этом роде. Потому что завтра Джеральд и Бет будут уже обвенчаны — а вот тогда я с вами, охотниками до милостей, поговорю по-другому!

Неправда, что одни люди меняются с течением времени, а другие — нет. Меняются все. Просто иных людей невозможно не узнать, что бы ни сотворило время с их лицом и телом — будь оно изрыто оспой, изборождено шрамами, изъедено проказой… безразлично, что сделалось с их смертной оболочкой — настолько их личность выражена неповторимо и своеобразно. Отца Марка Одри Лэннион видел в последний раз еще в бытность того Роджером Беллинсгемом, пожалуй, незадолго перед тем, как Его Величество изволил появиться на свет. Но он узнал, не мог не узнать его еще даже прежде, чем тот поднял голову таким привычным, до боли памятным Лэнниону движением. Только и разницы, что в годы юности этот жест был быстрым и порывистым, и в нем за милю угадывалась ранимая гордость и упрямство — теперь же это движение было медленным и таило в себе непреклонную волю и сознание правоты, подкрепленной жизненным опытом.

— Роджер… — одними губами безмолвно прошептал потрясенный Лэннион. — Боже мой, Род…

Он не мог предупредить своего короля, с чем тому придется столкнуться, — да просто не успевал!

— Этому не бывать, — отрезал отец Марк, когда Джеральд потребовал венчать его с леди Бет назавтра же.

— Отчего бы это? — поинтересовался король.

Рука священника мимолетно коснулась распятия, и отец Марк перекрестился. Вполне обычный жест благочестия… вот только Одри показалось, что первым побуждением Роджера Беллинсгема было отнюдь не сотворить святое знамение, а перехватить распятие поудобнее да и врезать им точнехонько промеж монарших глаз. Распятие было даже на взгляд страшно тяжелым и подходило для этой цели как нельзя лучше.

— Не могу понять, чего Вашему Величеству недостает, — холодно произнес отец Марк, — милосердия или просто здравого смысла?

Лэннион ни разу в своей жизни не жаловался на недостаток храбрости… и все же битву титанов следует наблюдать с более отдаленной дистанции — скажем, с обратной стороны луны.

— Тяжелые времена ждут Олбарию, — заметил словно бы сам себе отец Марк.

Левая бровь Джеральда слегка приподнялась.

— Вы уверены, святой отец? — не без иронии осведомился он.

— Более чем, — с прежней холодностью ответил отец Марк. — Если для короля закон — не беды и горести его подданных, а его собственное хотение… — Он передернул плечами. — Вы здесь не первый день, Ваше Величество. И не можете не знать, что жених этой несчастной девушки погиб совсем недавно — но пытаетесь принудить ее к браку!

— Он умер у меня на руках, — перебил его Джеральд. — И я никогда не забуду, чем обязан ему… и не я один, если на то пошло, а и вся Олбария. И я не принуждаю Бет.

— Так вы имеете наглость заявлять, Ваше Величество, — с ответной иронией полюбопытствовал отец Марк, — что несчастная леди Бет воспылала к вам внезапной любовью?

Несмотря на ужас, Лэннион не мог не восхититься этим немыслимым сочетанием слов — "Ваше Величество" и "наглость".

— Хвала господу, нет! — искренне содрогнулся Джеральд.

Отец Марк не примолвил ни слова — он просто ждал, приподняв бровь в точности так же, как и король.

— Леди Бет, — усмехнулся король, — оказала мне честь воспылать ко мне внезапным доверием. Большего я не прошу и в большем не нуждаюсь.

Отец Марк переплел пальцы.

— Доверием, которым вы злоупотребляете, — заметил он. — Вы не предлагаете ей венчания в столице, как и следует будущей королеве, с соблюдением надлежащих церемоний. Нет — вам подавай венчание непристойно поспешное…

— Непристойно — это самое то слово, — хмыкнул король. — А хуже всего, что это целиком моя вина.

Взгляд темно-серых глаз священника сделался удушающе цепким.

— Только моя. — Джеральд повел плечом, будто этот взгляд был хваткой, из которой он пытался высвободиться, причем безуспешно. — Мне следовало лучше владеть собой. И крепко подумать, чем может обернуться для незамужней девушки беседа с мужчиной наедине. Мне вспомнилась Дже… Дева Джейн, — поправился он. — И Джефрей… мы с леди Бет говорили о них… долго… часа, наверное, два — а потом черт принес леди Элис.

Другой священник не преминул бы мягко укорить Его Величество за богохульную брань, да вдобавок во храме Господнем. Отец Марк не сделал ничего подобного. Трудно сказать, отчего — то ли упоминание Девы Джейн смягчило непреклонную душу Роджера Беллинсгема, то ли выражение глаз Джеральда… и уж во всяком случае он преотлично знал, что представляет собой Элис де Бофорт.

— Вы полагаете, что о Бет будут говорить, что она позволила себе лишнее? — спросил он совершенно уже другим тоном.

— Такое может сказать только тот, кто выжил из ума! — горячо возразил король. — Уж если бедная девочка с Джеем де Ридо себе лишнего не позволила… нет, ее доброму имени ничего не грозит. Беда в другом. Леди Элис и сама желала побеседовать со мной наедине — как вы легко можете понять, совсем на другие темы.

— Вы уверены? — осведомился священник.

— Уверен? — наконец-то взорвался Джеральд. — Еще бы я не был уверен после того, как она сегодня заявилась ко мне в опочивальню! Разве сможет она простить дочери, что та ее опередила? Да она просто затравит Бет — в лучшем случае… а о худшем мне и думать не хочется! Поймите, святой отец, я не потому тороплюсь, что опасаюсь, не станут ли о Бет говорить дурное. Я просто хочу охранять покой Бет — по праву мужа. Чтобы эта злобная курица не могла к Бет и на эльфийский перестрел приблизиться!