Время вышло. Современная русская антиутопия - [38]

Тут, конечно, повылезали популярные эксперты и давай заливать, что смена тренда была ожидаема задолго до того, как всё произошло. Дескать, вампиры давно крутятся на всех сервисах, что народ устал. Что следовало ждать: появится мода или на викингов, или на пиратов, или на динозавров. Но месяц прошёл, как они хором и уверенными голосами пропели по всем ресурсам совсем другое, – опять привет. Не викинги, не пираты, чувственность в моду вошла, порок, всё такое. А Илья уже вздрючил сценаристов, и они, морды в пене, динозавров ввели – оказалось, что клан высших кровососов не в летучих мышей превращается, а в велоцирапторов.

Опять эксперты выступили общим фронтом. Снисходительно объяснили, что это было ожидаемо для всех, кто хотя бы немного следит за религиозной жизнью, кто в этой жизни хотя бы слегка понимает.

И ладно бы всё хоррористианство погрузилось в кризис поголовно! Нет, в соседней епархии кадриль про нудистскую общину, которую постепенно ели вампиры, как на грех, взлетела во всех рейтингах, а Илюхин проект сдулся на серии общей оргии велоцирапторов, вампиров и оставшихся непокусанными юношей и девушек из студенческого кампуса. Буквально предыдущая серия – под миллиард просмотров, что не ахти, но хоть туда-сюда, а после этой серии и двух миллионов не могли собрать, да и те за счёт приглашённой звезды.

И вот приходит Илья на работу, а там годовые итоги подбивают, обсуждают, как в их епархии справились. Начальница заметила, что Илья припёрся, да и говорит:

– В эпоху нейроэлектронной промышленности, когда все люди напрягают силы, когда религия – единственное утешение всех и каждого, стыдно трудиться спустя рукава, товарищ Илья, стыдно должно быть совершать этакие прыжки из конфессии в конфессию. Подозрительно это, дорогой мой. Различные мысли возникают у твоих товарищей по работе. Думают люди, не было ли у тебя, товарищ религиозный менеджер, умысла на теракт?

Понял Илья, что пока люди не остыли, нет с ними смысла разговаривать, но всё же поплевался ядом. Послал по матушке и начальство, и жанровые рамки, в которых пришлось работать.

– Это что же за хоррор с возрастным ограничением 16+? – говорит Илья. – Это смех один. Как в людях страх божий вызывать без кровищи и кишок наружу? Не понимаю, как люди работают в таких условиях.

– А ты, – ему говорят, – саспенс нагнетай.

– А толку-то саспенс нагнетать, – говорит Илья, – если люди видят рейтинг и понимают, что в финале будет пшик? Да и вообще, если бы сверху ещё не давили, то, может, что и вышло бы, но это же вам, – говорит, – нужно в тренде быть, повесточку соблюсти. Ну вас, – говорит, – к дьяволу, пойду власть свергать, может быть, так удастся что-нибудь изменить. Тем более что в этом сезоне скидка на свержение пятьдесят процентов и кешбэк – пять.

И пошёл записываться в неблагонадёжные граждане. А там, как известно, всё по старинке: живая очередь, бумажки. Народу тьма. Каждый сезон нет отбоя от желающих поучаствовать в осмысленном и человеколюбивом бунте за всё хорошее. Семь потов сошло с Ильи, пока он добрался до столика администратора, а уже там оказалось, что хоть скидка и пятьдесят процентов, но страховку за порчу имущества подняли, ещё и цену в социальной валюте задрали, так что при конвертировании то на то и выходило, как в прошлые разы. Но Илью заставили бумажку о неразглашении подмахнуть, чтобы он не раскрывал подробностей условий рекламной акции.

– Когда, – спрашивают, – в застенки? До или после? Лучше, конечно, сейчас, а то ищи тебя потом, у вас там то больничный, то начальство не отпускает.

– А ну вас, – машет рукой Илья, – уговорили. Давайте сейчас. Один хрен – межсезонье, хоть вешайся, а так всё веселее.

Тут Илюху за хобот – и в темницу. А там уже народ ходит по камерам. Журналисты подтянулись в белых ризах, давай освещать событие. «Как, – выспрашивают, – смотрит хоррористианство на такой порядок вещей?»

– В моём лице, – не поддаётся Илья, – порядок вещей выглядит безотрадно, конечно. Но за весь сервис я говорить не могу, сами понимаете. Вы же и сами на контракте. Могу только предполагать, что ужас – естественное положение в нашей федерации. С другой стороны, мы и под драмеди с ситкомом ходим столь же естественно, как и под ужасом.

– Зыбкие у вас взгляды, товарищ Илья, – говорят журналисты. – Давайте-ка мы за вас ваши слова придумаем, а сейчас на выставленный свет шуруйте и попозируйте там как-нибудь.

– Попозировать – попозирую, – отвечает Илья, – не впервой, – говорит, – но, если вы мои слова исказите до неузнаваемости, засужу.

А они только весело смеются:

– Замаетесь, – говорят.

Только всё улеглось – допрос. Что вас, гражданин, не устраивает? Что хотите изменить? Стоит ли оно тех денежных трат, что вы уже понесли? Илья им так и так: рейтинг замучил, начальство тоже, вы или два больших рейтинга – детский-взрослый, или совсем кадриль и конфессии запрещайте, потому что это глупость.

А ему в ответ:

– Вы же понимаете, что бунт – это не про рейтинги. Не про начальство. Вам же сто пятьдесят лет. Это просто люди на улицу выйдут и нанесут ущерб в рамках заранее оплаченных услуг, в рамках страховых случаев. Всех повинтят. Кто заранее отсидел – отпустят. Кто ещё нет – посидят. Вы бы ещё выступали против корпораций, которые вас одевают и кормят за свои же деньги, чтобы вы рекламировали их одежду и еду фактом потребления. Вы как ребёнок, честное слово.