Время всегда хорошее - [17]

И тут у меня во внутреннем кармане куртки что-то завибрировало и зазвучала бодрая песенка. Я испуганно полез в карман и достал из него небольшой полупрозрачный приборчик, который полностью состоял из экрана. Музыка шла именно из него. Почти весь экран занимало сообщение: «Вызывает Мама». Под ним зеленым было написано «Ответить», а красным «Отменить».

— Ответить, — сказал я приборчику.

Тот продолжал наигрывать музычку. Я почесал затылок и ткнул пальцем в «Ответить». Это сработало: на экранчике появилась мамино изображение, а из приборчика донесся приглушенный встревоженный мамин голос:

— Витя! Ты где?

Я поднес приборчик поближе к уху и громко ответил:

— Я тут!

— Где тут?

— У отдела игрушек!

— А… — Мама сразу успокоилась. — Жди меня там, я сейчас.

И замолчала. Я еще немного постоял, посмотрел на приборчик, но экран на нем быстро погас, я пожал плечами и спрятал его в карман.

— Ты почему так долго трубку не брал? — сердито спросила мама, как только нашла меня. — Я уже волноваться начала!

«Ага, — подумал я, — значит, это называется „трубка“!»

— Пошли, надо еще за продуктами заехать.

В гастрономе — огромном, как стадион, — людей было много, но очередей все равно не наблюдалось. Я уже спокойнее рассматривал прохожих и обратил внимание, что многие из них тоже ведут диалоги с невидимыми собеседниками. Некоторые, как мама, пользовались большой сережкой на ухе, другие — приборчиками вроде моего. Только они прижимали его к уху, как телефонную трубку. Я вдруг сообразил, что это телефон и есть! Только очень маленький и удобный, можно с собой носить. У американцев таких точно нет!

Как хорошо жить в самой передовой стране мира!

Синичка, 1980 год

Я осторожно открыла дверь, и пару секунд мы с неизвестной девочкой рассматривали друг друга.

— Олька, — сказала она шепотом, — Олька, ты чего так смотришь?

— Как? — спросила я.

— Странно как-то, — ответила девочка и вошла в квартиру.

Чувствовала она тут себя как дома — разулась, закрыла дверь и пошлепала в мою комнату.

— Ой, а чего вы шторы сняли? Стирать? А что это у тебя тут пельменница валяется? А ты совсем ничего не помнишь? А представляешь, мне вчера Женька сказал, что если б он полетел на Луну, он бы мне оттуда открытку прислал. Как ты думаешь, это значит, что я ему нравлюсь? Или он так, треплется, как обычно?

Девочка говорила без умолку, а я слушала ее, слушала. Если это переход на следующий уровень, то должен же быть смысл во всей этой болтовне? Или ей нужно задать правильный вопрос? Может быть, она должна мне передать важный предмет?

— А что ты мне принесла? — спросила я.

Девочка Ира осеклась на полуслове и задумалась.

— А что? Я что-то должна была принести? — спросила она.

Вдруг лицо ее просветлело, и она сказала:

— Точно! А я и забыла! Смотри, что у меня есть!

Она достала из кармашка, разгладила и протянула мне на ладошке, как величайшую ценность, маленькую бумажку. По тому, как она на нее смотрела — с восхищением и почти не дыша, — я поняла, что это безусловно оно — ключ, который переведет меня на следующий уровень.

Я так же нежно взяла бумажку в руки, развернула ее и застыла.

— Что это? Это ключ? — спросила я.

— Это Дональд Дак! — гордо ответила она, — У Катьки вчера выменяла. Помнишь, ей в прошлом году дядя жвачку из-за границы привез?

— Не помню, — ответила машинально.

— Ой, Олька, как же я забыла… — Глаза у Иры тут же наполнились слезами. — Оленька, ты не переживай, ты вспомнишь, я тебе все расскажу, хочешь?

И Ира кинулась меня обнимать. Я стояла как истукан и ничего не соображала. Никогда в жизни ко мне не лезли обниматься посторонние люди, это было так дико, что сразу захотелось удрать. Но удирать было некуда, сзади стояла кровать, и единственное, что я могла сделать, чтоб вывернуться из объятий, это сесть на нее. Села. Ира тут же шлепнулась рядом, обняла меня за плечи, прижалась и зашептала в ухо.

— Олечка, я так соскучилась по тебе, в школе без тебя плохо. Катька со Светкой, Ленка с Наташкой, а я все одна да одна. Хорошо, что Аленка заболела, вернее, плохо, что она заболела, но зато у второй Ольки, у Шиловой, теперь тоже подружки нет, так мы вместе. Но ты не подумай, как только ты придешь, я с тобой буду! А ты когда придешь?

— Я не знаю пока, — выдавила я из себя.

Посмотрела на бумажку в руках и поняла, что надо брать инициативу беседы в свои руки, а то у меня от этих ненужных подробностей крыша поедет.

— Ты мне обещала про жвачку рассказать, — сказала я.

— Что? — Ира посмотрела на меня круглыми глазами, — Ах, да… Ну жвачка. У Катьки выменяла. Хочешь, подарю?

— Как выменяла?

— На то синее стеклышко, помнишь?

— Не помню.

— Ой, Оля-а-а, — Ирины глаза опять наполнились слезами, и она прижалась ко мне щекой.

Я испугалась, вскочила, отошла к стенке. Постаралась собраться с мыслями.

— Не плачь, — выдавила я из себя. — Лучше рассказывай.

— Что?

— Все. Про жвачку.

— Да далась тебе эта жвачка! Это что, для тебя так важно?

— Да.

Ира внимательно посмотрела на меня и сказала:

— Да я не знаю, что рассказывать! Это наш с тобой любимый фантик, ты его тоже хотела, а Катька не давала. А вчера она вдруг говорит: «Давай меняться, стеклышко на Дака!» Ну, я и согласилась. Они «секретики» делали во дворе, и нужно им было синее стеклышко. А я наигралась уже, мне надоело.