Время в тумане - [11]
Часов в одиннадцать вечера Горин, загрузившись, подъехал к гостинице взять куртку и надеть сапоги: накрапывал мелкий холодный дождь. В последнее время, по примеру Толкачева, он спал в КамАЗе — благо, за сиденьем был устроен хороший спальник, да и потеря тридцати минут на дорогу от стоянки до гостиницы и обратно из четырех часов, которые он спал, была роскошью.
В коридоре горела одна лампочка, было сумрачно. Подставив под сливную трубу водяного отопления таз, незнакомая молодая женщина в светло-синем спортивном костюме, явно городская, мыла большие мужские сапоги. Рядом, смеясь и мешая ей, толкался Холстов. Увидев Горина, Холстов вскинул руки, шагнул навстречу, похлопал по плечам и, еще шире улыбаясь, полуобернулся к женщине.
— Знакомься, Горин. Супруга. Заявилась негаданно-нежданно… Бросила непонятно на кого детей и вот… Ревизует… — глаза у Холстова сияли. Он был немного пьян и явно счастлив.
Женщина, отставив недомытые сапоги мужа, поправила тыльной стороной ладони каштановые, чуть вьющиеся волосы и кивнула Горину, глядя на Холстова и тоже улыбаясь.
— Ты гружен?.. Ах, черт… и дождь… — говорил Холстов, от избытка счастья подталкивая Горина в бок. — Но все одно… зайди к нам. Там такие пироги… Да брось ты их, — кивнул он жене на сапоги. — Я сам…
Но жена, все так же улыбаясь, махнула рукой, отпуская мужа и показывая, что не верит его словам: «Я сам».
В комнатке Холстова еще не было прибрано, но уже стоял тот запах, что приносят женщины, их вещи и пироги домашней выпечки.
— Жаль, что ты гружен, — повторял Холстов, подсовывая Горину еду, как бы и через нее делясь с ним своим счастьем. — Отметили бы это дело… Да как же я, — вдруг всполошился он. — Тебе письмо.
Холстов подал стандартный конверт, и Горин, чуть удивившись — писем он не ждал, хотя и написал жене одно, где сухо, в несколько строк, сообщил, где и как работает, — понял, что письмо от Ирины.
…Письмо он распечатал в своей комнате. Ветер, дувший в окно, щелями проникал сквозь раму. В комнате было холодно, нежило и неуютно. Читая письмо, он думал, что надо навести порядок. Вытереть пыль с подоконника, стола и желтой, с лета засиженной мухами, лампочки. Где-то взять вату — скорей всего из аптечки КамАЗа — и заткнуть щели…
Смысл письма он понял сразу. Но что-то (может, счастье Холстова, а может, неуют комнаты) мешало прийти к мысли, что все написанное — это ему, Горину. Но пробежав еще и еще раз и прочитав P. S. — жене очень нравилось оставлять что-нибудь для P. S., — Горин понял, что письмо именно ему. Жена сообщала, что подала на развод. А в постскриптуме, который был больше основного письма, добавляла, что Горину можно приезжать в любое время — папа договорился и что раздел имущества предлагается такой: ему, Горину, — квартира, мебель, гараж, а Ирина забирает сына, библиотеку и машину.
Что-то несильно, но страстно стало жечь в левой части груди. И Горин, удивившись новому ощущению, понял, что это жжет его сердце.
Как и несколько дней назад — на дамбе, после встречи с егерем, Горину вдруг стало невыносимо одиноко. Желтый, обволакивающий свет от засиженной лампочки, голые серые стены комнатушки так давили на него, что он понял: с ним может произойти что-нибудь ужасное — он начнет выть или пинать и бить эти голые, ни в чем неповинные стены. Почти задыхаясь, он выбежал на крыльцо.
Весь пропитанный дождем и темнотой, Кассель спал. Не слышно было ни звука. От нескольких плоских, наклонных фонарей, расставленных у входа в правление, лился мертвяще-фиолетовый свет. Ему вдруг показалось, что этот свет сам по себе, а вокруг нет ничего — ни Касселя, ни машин, ни тока с хлебом, ни даже бетонных столбов и плоских фонарей, откуда льется этот свет. Мускулы тела не повиновались ему. Ноги слабели, спина сгибалась. Чтобы не упасть, он оперся на перила — пальцы рук хлестко схватили мокрое дерево.
Совсем недалеко и не по времени рано кукарекнул молодой петух. Ему подтявкнул щенок. Ветер брызнул холодным дождем в лицо, и Горин очнулся.
«Как в нокдауне», — подумал он и медленно, чуть слышно стал считать: «Раз, два, три…», стараясь делать то, что всегда делал, когда попадал в нокдаун, — вначале овладеть собой: чувствами и телом; дышать глубоко; по мере счета к «семи-восьми» попытаться собраться и на «девять» изобразить судье, что ты так же бодр, здоров и весел, как и до нокдауна.
Судьи сейчас не было. Он — Горин — был тут все: и красный, и синий угол, и рефери, и даже зритель.
На «девять» он, вроде бы, собрался… Вытер рукавом мокрое лицо, нетвердо прошел в свою комнату и стал переодеваться…
Он уже сходил с крыльца, когда из коридора вышел Холстов.
— Звонил совхозный диспетчер, — голос у него был деловит. — ХПП не принимает, что-то там сломалось — вези на резервный.
— Я отвезу, — тусклым голосом сказал Горин. На эмоции у него не было сил, хотя он знал, что на резервном — небольшом элеваторе недалеко от основного — разгрузка вручную, да и дорога к нему — сплошной кисель. Потом он так же тускло добавил: — Ирина на развод подала. На суд приглашает… Я бы первым автобусом и уехал… Два дня хватит, наверное…
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.