Время умирать - [25]

– Я свободен? – осведомился Айк.

– Да, – кивнула Рия. – Правда есть одна мелочь – нужно заплатить штраф за то, что валялся на дороге.

«Человек теряет сознание, а его штрафуют? Ну и законы!», – Айк уже собрался было возмутиться, но не успел.

– Впрочем, как я вижу из отчета, штраф ты уже оплатил, – сообщила женщина.

– Как? – недоуменно выдохнул он.

– У тебя были деньги, этого оказалось вполне достаточно, – ответила Рия и улыбнулась.

Айк снова почувствовал, как щеки его запылали, но этот был уже не от застенчивости, а от злости.

– Как же я теперь буду – без денег? – спросил он.

Женщина не ответила, лишь махнула стражникам рукой и углубилась в бумаги. Айка подхватили под руки, выволокли из здания, похожего на маленькую крепость, и вытолкнули за ворота. Уже знакомый мужлан в зеленом камзоле вернул Айку его жалкий скарб, среди которого был нож и пустой кошель. О кольце Айк даже не успел спросить, ворота захлопнулись, и он остался на городской улице один и без малейшего понятия о том, куда ему идти и что делать. Даже хлеба купить было не на что.

Улицы Лима Оз были забиты народом и повозками, причем большую часть повозок тащили не животные, а полуголые и грязные мужики. Как догадался Айк по исхлестанным спинам, это были рабы, люди из разных диких степных племен. Причем, как выяснилось позже, большинство из них не были захвачены или украдены. Их продавали горожанам сами же дикари, и хотя в Этории рабство было запрещено, запрет этот относился только к самим эторийцам, на диких людей с юга или севера он не распространялся. Отчаявшись найти хоть какую-то помощь, Айк брел по улицам, и в конце концов оказался в каких-то трущобах. Здесь всюду шныряли бродячие собаки, крысы и жалкого вида люди, не шибко отличавшиеся от крыс. Кто-то постоянно кричал. Из-за закрытых дверей и ставней слышались подозрительные звуки. Айк старался не обращать на все это внимание, он просто искал выход из обшарпанных, заплеванных переулков.

Повернув за очередной угол, он неожиданно налетел на группу подростков, тех, кто в одиночку прячутся по подвалам, а в толпе становятся очень смелыми, наглыми и очень жестокими. Молодые люди Айка не заметили, они были увлечены девушкой лет пятнадцати. Юнцы явно собирались позабавиться с ней против ее воли. У них тряслись от возбуждения руки, жар похоти заливал лица румянцем. В глазах жертвы же блестели слезы ужаса и отчаяния, а бледные руки крепко сжимали плетеную корзинку, из которой торчали какие-то тряпки.

Подбадривая друг друга скабрезными шутками, негодяи какое-то время прыгали вокруг жертвы, как хищные животные, а потом накинулись на хрупкое создание. Когда до Айка донесся душераздирающий, еще почти детский крик, жертва уже лежала на мокрой грязной мостовой, а над ней сгрудились насильники. Кто-то держал руки, кто-то ноги, кто-то рылся в валявшейся рядом корзине, а кто-то просто скакал вокруг, радостно посвистывая и глупо смеясь.

«Это не твое дело, – сказал Айку внутренний голос. – У них тут так принято. Их слишком много. Не лезь. Ступай своей дорогой. Не вмешивайся. Целее будешь. Шевели копытами, пока не заметили». Но от увиденного у Айка внутри уже все клокотало. Сам того, не замечая, он сделал первый шаг, дальше пошло проще – гнев толкал вперед. Перед глазами, чуть ли не впервые в жизни, встала кровавая пелена ненависти. Айк плохо различал своих противников и не думал о последствиях. Ярость требовала выхода.

– А ну прочь, урроды! – рявкнул он.

Крик прозвучал на удивление грозно. Раздраженные лица юнцов уставились на него. В глазах у шпаны появилось удивление, которое, впрочем, быстро сменилось недвусмысленной, неумолимой злобой. Оставив полуголую дрожащую жертву, юнцы двинулись к Айку, лишь один из них остался сидеть на девушке и с жадным интересом наблюдал за происходящим. Все складывалось как нельзя хуже – в руках у юных бандитов появились ножи и короткие дубинки. Уличные хулиганы явно были готовы к любому проявлению неповиновения. Самый рослый из них, в руке которого был сжат небольшой щербатый топор, широко улыбнулся и произнес:

– Опа, смелый, Север. Ти што, жених?

Парень говорил притворно вежливо, вкрадчиво, отчего Айку стало еще противнее.

– Может тепя деньжата?

– Да, да, деньжата, – просвистел другой бандит, лысый с кривой улыбкой.

– Выкуп! – крикнул первый. Айк решил, что он вожак.

– Да, да, выкуп. Давать выкуп, – подхватили остальные.

– Денег нет, – ответил Айк.

Стая вразнобой загоготала и стала наступать. Хищные и опасные, как шакалы, юнцы сжимали кольцо, осознавая свою силу. Айк отошел назад, прикидывая, как ему действовать дальше, и невольно удивляясь, откуда эти отбросы так хорошо знали северное наречие.

– Шаль, што нет, – сообщил главарь. – Надо деньга, тогда был бы раскофор…

Двое парней отрезали Айку путь в переулок. Было ясно, что теперь его не отпустят. Юнцы еще сузили кольцо, остановились, и стали что-то бурно обсуждать между собой, гнусно гогоча. Айк ничего не понимал, но предположил, что речь идет о том, кому из них выпадет честь убить его в этой вонючей дыре. Наверное, главарь хотел, чтобы его подручные потренировались на безоружном северянине. В конце концов, вперед вышел толстолицый бандит с веснушками, он громко свистнул и указал ножом на Айка. Айк напрягся. Противник наоборот был расслаблен. Улыбаясь, он принял боевую стойку – неумело-неуклюжую, даже немного комичную.