Время украшать колодцы - [7]

И она торжественно удалилась.

— Вы уж простите меня, мистер Стоддард, — обратился к кузнецу юный кучер Роджер, — да только вы ведь сами знаете, какая она! Конечно, людям не больно нравится на нее работать! Верно ведь? Хотелось бы мне посмотреть, какое у нее будет лицо, если я ей возьму да и скажу в субботу: «Нет, ваша милость, не могу я везти вас в церковь, Господь не велит в этот день работать!»

Эрнесту на мгновение показалось, что Гирам вот — вот одернет юнца, скажет, что у него еще молоко на губах не обсохло, но Гирам почему — то ничего подобного не сказал.

— Право, мне очень жаль… — пробормотал Эрнест. — Я и не думал, что она может так разозлиться… Как же вам теперь быть?

— Ничего, скосим поле по старинке, сэр. Хотя мужчин — то в деревне немного осталось, особенно тех, кто еще способен с косой как следует управляться. А ведь выкосить поле для крикета — это особое искусство, «умирающее», как говорит наш Гаффер Тэттон. Вы уж нас извините, сэр, только нам лучше поторопиться и поскорее в «Большую Медведицу» заглянуть, пока оттуда все не разошлись. Там и поглядим, кто у нас еще для такой работы сгодится.

— Постойте! Я тоже с вами пойду! Вот только шляпу и трость возьму! Роджер, предупреди, пожалуйста, на кухне, что я к ланчу опоздаю!

И Эрнест, прихрамывая, поспешил к дому, а крестьяне вопросительно уставились на Тинклера. Тот колебался. Но через некоторое время все же сказал:

— Господин наш, конечно, не совсем «комильфо» себя ведет, верно? Да только сердце у него там, где нужно. Голова, правда, немного не в порядке, но это пройдет. Особенно если ему удастся отстоять свои права перед ее милостью. Это, может, как раз ему и нужно, чтобы окончательно выздороветь. В общем, я тоже с вами пойду. Заодно и за ним присмотрю.

После его слов крестьяне вздохнули с облегчением. Но кое — какие сомнения у них все же остались.

Изумленное молчание воцарилось под низким деревянным потолком питейного зала «Большой Медведицы», когда завсегдатаи харчевни увидели, кто решил присоединиться к их компании, и разговор возобновить не спешили. Только Гаффер Тэттон в своем излюбленном углу у камина продолжал что — то ворчать, как ни в чем не бывало.

Во всяком случае, ничего особенного в том, что в харчевню пожаловал «молодой хозяин», он явно не видел.

Наконец Гаффер перестал ворчать по поводу недостаточно сильного огня в камине, не способного согреть его старые кости, и принялся за другую тему, волновавшую его не менее сильно — а может, и не его одного. Он говорил о том, что забыты древние ритуалы, с чем, по его словам, и были связаны все их теперешние несчастья. Для начала Гирам предпринял серьезную попытку отвлечь внимание гостя от речей старика и повел Эрнеста прямо к стойке бара, где еще раз представил ему своего брата Джейбиза, владельца этой гостиницы, и некоторых других жителей деревни, в том числе даже мистера Эймса.

Узнав, в чем проблема, Джейбиз от души воскликнул:

— Ну, сэр, поскольку вы впервые почтили мою харчевню своим присутствием, позвольте мне выразить вам свое уважение да поднести стаканчик! Чего желаете выпить?

Эрнест неуверенно огляделся. В последние несколько минут настроение у него существенно упало; он злился на себя за то, что тетка снова взяла над ним верх, и теперь, в этой непривычной обстановке, среди людей, которым в его присутствии тоже явно было не по себе, он совершенно растерялся и вопросительно глянул на Тинклера, который вкрадчивым тоном предложил:

— Могу рекомендовать вам сидр мистера Стоддарда, сэр. Он сам его делает.

— С удовольствием отведаю! — тут же согласился Эрнест.

— Что ж, спасибо за рекомендацию, мистер Тинклер, — улыбнулся хозяин харчевни и потянулся к кувшину с сидром. — Позвольте и вам налить немного сидра.

И стоило ему повернуть крышку на кувшине, как все в зале снова загудели и прерванная беседа плавно полилась с того же места, на котором была прервана. Но вскоре мирный гул стал стихать: по залу быстро распространились дурные вести насчет неудачной попытки одолжить газонокосилку, и атмосфера стала довольно мрачной.

Гирам Стоддард пригласил своих спутников присесть. С некоторым опозданием заметивший их появление и явно полагавший, что пойти сегодня следовало в церковь, а не в пивную, Гаффер Тэттон все же незамедлительно потребовал у них отчета о принесенных новостях.

— В общем, косилку она нам не даст, — громко и отчетливо сообщил ему Гирам. — Придется за косы взяться!

Гаффер несколько смущенно возразил:

— Нельзя косить, когда наступает пора украшать колодцы! Никакой техникой пользоваться нельзя — природа обидится!

— Я что — то не совсем понимаю, о чем он, — осмелился признаться Эрнест.

— Ох, да не берите вы это в голову, сэр! — воскликнул Гирам. — Наш Гаффер просто помешан на всяких старинных обычаях.

— Но он выглядит искренне огорченным, — возразил Эрнест.

И Гаффер действительно был огорчен, хотя кто — то уже поспешил снова наполнить его кружку. Голос старика прямо — таки зазвенел, точно у проповедника на собрании, и, несмотря на все попытки утихомирить его, Гираму в конце концов пришлось все же объяснить гостю, в чем тут дело.