Время учеников. Выпуск 3 - [29]

Я не знал, что ответить, поскольку имя Рэй и вправду было мне знакомо. Если, конечно, речь шла о том человеке, о котором я подумал. Начальник полиции помолчал.

— Раскрываю тебе служебную тайну, Иван, — устало предупредил он. — Из упавшего в бухту вертолета мы вытащили кое-какие документы, но даже не успели их восстановить. Дело опечатано и увезено представителями Управления внутренних расследований Службы безопасности при Совете Безопасности. Зеленые галстуки все изъяли, подчистую. Так что шалость с анкетой не кажется мне смешной и, тем более, случайной.

Бэла был очень зол. Не мог просто взять и утереться.

— Знаешь, что означает буква «L» на борту? — сменил он тему.

Их татуировочка.

— «Light Forces», — сказал я.

— Я думал, это легенды.

— Может, провокация? — спросил я с сомнением. — Кто-то камни по кустам кидает, чтоб все в сторону побежали.

— Камни по кустам… — сказал он. — Красиво звучит. Сразу видно, что ты писатель.

— Ваши камеры хранения тоже буква «L» ограбила? — поинтересовался я у него.

— Да, — ответил он. — А сами бойцы были одеты в форму нашей полиции. Знаешь, Иван, даже оторопь берет от такой наглости. Теперь у них было время на подготовку, не то, что утром. Правда, они ведь не знали, в каком номере и в какой гостинице агент Жилин имел несчастье познакомиться с неким существом по кличке Странник, поэтому ячейки были вскрыты все до единой…

Он сказал все это со скрытым смыслом, который вовсе не собирался скрывать, и у меня пропала охота изображать из себя постаревшего весельчака, готового язвить по любому поводу. И я начал всерьез подумывать, не закатить ли мне в качестве ответа показательную истерику, но решил повременить, пока не исчерпаю собственные вопросы, например такой: известен ли местной полиции некий сеньор по фамилии Ангуло?

— Мигель? — удивился Бэла. — Полковник Ангуло — это крупный чин в Бюро антиволнового контроля. Есть в стране такая спецслужба, осталась со времен борьбы со слегом. А что?

— Ничего противозаконного. Он курит в оранжереях и путает многолетние гипсофилы с однолетними.

Начальник полиции сердито хрюкнул.

— Минуту, комиссар, — попросил я. — Не прерывай контакт. Что в ваших краях делает Мария? Тоже турист?

— Ты про бывшего шефа? — догадался он. — Мария разыскивает своего ребенка, так честно и указал в анкете. Мол, чадо удрало от папаши и скрылось где-то здесь.

— И вы ему поверили, — констатировал я.

— Как и тебе. А что? Кстати, раз уж ты заговорил, — добавил Бэла странным голосом. — Твой Мария написал в анкете, что его ребенка зовут Рэй. Рэй Ведовато. Тебе в самом деле нечего мне сообщить?

«Ведовато» в переводе — что-то вроде «вдовца», подумал я. Вдовец Мария, оказывается, имел отпрыска, которого Господь не наделил родовой дисциплинированностью и ответственностью. Печальная история. Отцы и дети. Шум и ярость, жизнь и судьба…

— Пошел к черту, — сказал я.

С некоторыми подробностями дела меня ознакомили позже, и совсем другие люди.

Ибо ничто не сгорает бесследно, если оно сделано из металла и мезовещества. Например, накопительная камера от «шаровой молнии». Или останки трейлера с раздвижной крышей и специальной станиной внутри, приспособленной как раз для транспортировки и наведения плазменных сгущателей. Все перечисленное было обнаружено на вилле, которую неустановленные лица арендовали у городского департамента собственности. Вилла стояла далеко на взморье и была покинута арендаторами, однако времени им не хватило, чтобы уничтожить все. Так что Z-локатор, установленный на крыше и культурно замаскированный под башенку обсерватории, уцелел.

Осталась и карта слежения, привязанная по времени точно к утреннему рейду штурмового «Альбатроса». И даже программа асимметричного наведения не была стерта. Участок вокруг виллы был оборудован системой рассеивателеи, защищавших локатор от обнаружения (в качестве ложного ориентира выдавались координаты диспетчерского пункта аэропорта). А в ангаре, среди всевозможного подводного снаряжения, обнаружился молекулярный резак с полностью разряженной батареей. Этакий консервный нож в кармане любого уважающего себя диверсанта, которым очень удобно, скажем, вскрывать рухнувшие на морское дно вертолеты…

Жаль, что ничего этого Бэла мне не рассказал. Я бы значительно раньше понял, с кем имею дело.

После разговора с начальником полиции я на минуту поднялся к себе в номер — специально для того, чтобы положить радиофон обратно на тумбочку. Таким образом, связь с миром была оборвана. Мне вдруг перестали нравиться блага цивилизации, дающие кому-то возможность в любой момент призвать меня к ответу. И я отправился, черт побери, гулять по городу, ибо я, черт побери, был свободным, одиноким, при деньгах.

Десантные операции среди шезлонгов и минеральных источников, думал я. Похищения людей, расстрелы вертолетов, нападения на вокзалы. «Шаровые молнии» и прочие изыски. Ясно, что власти были растеряны от такого нагромождения событий, посыпавшихся в один день — В день моего приезда. К хорошему привыкаешь быстро, а местные правоохранительные органы, как я понял, вот уже несколько лет сидели без дела. Угораздило же меня, думал я, испытывая острое чувство досады. Я был туристом, просто туристом, и вмешиваться в происходящее никак не входило в мои планы. «Ну и что с того, что в день моего приезда… — спорил я непонятно с кем. — Положительно не вижу связи…»