Время твари. Том 2 - [35]

— Граф Ольрид, вассал мой, — хищно улыбнулся король пленнику, показав длинные желтые клыки, на мгновение оттопырившие нижнюю губу. — Вы теперь не так веселы, как на пиру по поводу моей коронации.

— Ваше величество… — провыл старик, — ваше величество…

Было ясно, что на связную речь пленник неспособен. Поэтому заговорил генерал Гаер.

— Когда я прибыл в замок графа, мне велели передать, что его сиятельство очень болен и не может встать с постели, чтобы выйти ко мне. Тем не менее я прошел в графские покои, где застал милорда Ольрида стонущим под пуховым одеялом. Я спросил его, куда подевалась большая часть его людей, и милорд пролепетал, что так-де занемог, что уж и уследить за собственными владениями не в силах. Плел он что-то про голод в своих краях, спасаясь от которого люди и ударились в бега…

— Болен? — вопросительно проговорил Константин, кривя шею, чтобы заглянуть в лицо графу.

От королевского взгляда лицо Ольрида обмякло, будто на нем разом ослабли все мышцы.

— Вы лжец и трус, граф, — сказал король. — И что страшнее того — изменник и клятвопреступник.

— Светоносный Вайар мне свидетель… — захрипел старик.

— Не богохульствуйте, граф, — поморщился король. — Хотя… светлым богам давно нет дела до живущих в этом мире…

— Милорд Ольрид, будучи вытащенным из постели, довольно резво пробежал часть дороги, — заметил сэр Гаер. — Этому, конечно, поспособствовало то, что я приказал привязать его к своей лошади…

— Редко приходится слышать о том, как немощные старики состязаются в скорости в гвардейскими скакунами, — усмехнулся Константин. — Что ж… Королевский военный совет собран? — обратился он к Гаеру.

— Ждут только вас, ваше величество.

— Видите ли, граф, мне сейчас некогда, — сказал Константин Ольриду. — К тому же мне неприятно подолгу беседовать с теми, кто, улыбаясь мне в лицо, готов вонзить в спину нож при удобном случае.

Король-маг взглядом указал генералу за балконные перила. Сэр Гаер кивнул гвардейцам.

Старика, который, кажется, не понял, что делает последние в своей жизни глотки воздуха, подняли на вытянутых руках и швырнули с балкона. Кивком же генерал отпустил ратников.

— Не убирать эту падаль трое суток, — велел Константин, глядя на распростертое тело с неестественно вывернутыми конечностями. — И поставь рядом ратника, который бы отвечал всем интересующимся, кто это и за что удостоился такой чести.

Судя по всему, зал совещаний Агарской ратуши выполнял роль и зала для пиршеств.

«Причем пировали здесь, должно быть, гораздо чаще, чем проводили совещания по поводу благоустройства города», — подумал Константин, брезгливо оглядывая длинный тяжелый стол, испещренный следами от ножевых лезвий и пятнами от пролитых яств.

Король-маг испытал неприятное чувство, незначительным усилием воли вызвав в сознании образы того, что происходило в этом зале прежде, чем в Агар пришли королевские войска. Видения беззвучно гогочущих толстяков в вычурно-богатых одеждах и полуголых полногрудых подавальщиц закружились в его голове, тошнотворный запах десятков блюд уязвил его ноздри, дурман похоти на мгновение замутил зрение. Константин с отвращением отогнал от себя видения.

И окинул взглядом собравшихся за столом членов его военного совета.

Их было одиннадцать.

Генерал королевской гвардии Гаер, трое его военачальников и семеро высокородных вассалов, присоединившихся со своими отрядами к армии короля.

Напротив Константина восседал юный герцог Асхат Дарбионский, отпрыск одной из самых богатейших семей Гаэлона. Отец Асхата предоставил в королевское войско двенадцать тяжеловооруженных рыцарей, четыре сотни наемных пехотинцев, полсотни лошадей и столько золота, сколько хватило бы для найма еще пары сотен опытных вояк, но все это не освободило его семью от обязанности лично принять участие в королевском походе. Сам старый герцог по причине преклонного возраста воевать не пошел, отправив к королю сына. Сэр Асхат, рыцарское звание получивший по наследству, военным искусствам особого внимания никогда не уделял и ни разу ни в одном турнире принять участие не удосужился, предпочитая сражаться с окороками и колбасами. Был сэр Асхат, несмотря на свои двадцать три года, очень жирен; даже ношение доспехов было для него мукой, и, глядя сейчас на необъятную его кирасу, на которой горел падавший из окна луч утреннего солнца, Константин думал, что смысл бытия для этого человека сосредоточен в его же утробе. Асхат сидел неподвижно, шумно дышал открытым ртом, вперившись в короля ничего не выражающим взглядом.

Рядом с Асхатом помещался барон Иструб, громадный, налитый здоровой силой мужчина лет сорока. Мохнатая медвежья шуба, накинутая поверх сияющих лат, зрительно увеличивала его и без того внушительную фигуру. Заметив, что королевский взгляд пал на него, Иструб преданно встрепенулся. Константину не было нужды смотреть его мысли. Всем своим видом Иструб показывал, что верен своему королю до последней капли крови. Но великий маг понимал, что, будь на его месте старый Ганелон, барон служил бы ему с тем же тщанием, с каким служит сейчас Константину. Иструб почитал корону, а не короля. Константин же нуждался в единомышленниках, а не псах. Но, по крайней мере, предательства от барона ожидать не приходилось.