Время твари. Том 1 - [28]

Рыцарь сам сочинил песню, и сейчас он впервые исполняет ее той, кому эта песня и посвящена, той, чье имя повторяется в каждой строчке. Вот он умолк, и последний аккорд растаял в солнечных лучах.

— Это было прелестно, сэр Эрл, — ответила принцесса на вопросительный взгляд рыцаря…

И проснулась.

Горький запах дыма ударил ей в ноздри, утренний сырой холод схватил за плечи. Лития вздрогнула; натягивая капюшон плаща на голову, отметила, как дрожат ее руки. Костер уже догорал, затянувшиеся седым пеплом черные головешки немилосердно чадили.

— Доброе утро, ваше высочество, — услышала Лития голос Оттара.

Северянин сидел напротив нее, по другую сторону костра, на месте болотника, и большим кухонным ножом старательно обстругивал длинную прямую ветку.

— А где сэр Кай? — оглянувшись, спросила принцесса.

— А кто ж его знает? — ответил Оттар. — Ушел куда-то, не успело еще рассвести. Я и не спрашивал куда: значит, так надо. Завтракайте, ваше высочество. А то мы вас ждем. Позавтракайте, а уж потом и мы…

Лития посмотрела на лист лопуха, на котором возвышалась горка из слипшихся лепешек. Потемневшие и жесткие даже на вид куски свинины валялись прямо на мху. Принцесса вздохнула и двумя пальцами подняла лепешку с вершины горки — сморщенный округлый кусок теста, пропитанный сгустившейся за ночь сметаной, отделился от горки с отвратительным хлюпающим треском.

— А чем вы заняты, сэр Оттар? — завела разговор принцесса, не решаясь приступить к еде. — Зачем вам эта палка?

— Какая же это палка? — Северянин даже обиделся. — Это рукоять для моего топора.

— А разве старая рукоять недостаточно крепка для вас? — простодушно спросила Лития, кивнув на топор, лежащий у ног рыцаря.

— Как вы не понимаете, ваше высочество! — округлил глаза Оттар. — Не в этом дело, крепка или нет! Эта ж рукоять короткая, в руку всего длиной. И потом, вот гляньте, ваше высочество: где железко крепится, она толстая, а где рукой держать — тоньше и изогнутая. Таким только лес рубить…

— Мне кажется, крестьянский топор именно для этого и предназначен, — улыбнулась принцесса.

Оттар моргнул.

— Ага, ну да, — сообразил. — Только мне-то он не для рубки деревьев нужен. — Северянин поднял обточенную палку над головой и, прищурившись, внимательно посмотрел на нее. — Мне рукоять нужна прямая и длинная — в две руки длиной. Так удар точнее, так железо прочнее сидеть будет, и лезвие нипочем не соскользнет, ежели по щиту угодишь. Только вот… — он вздохнул, — заточить лезвие надо правильно, а тут, в этом лесу, и камней-то подходящих нет. Хуже всего, когда топор скверно заточен.

Принцесса, слушая Оттара, отщипнула от лепешки крохотный кусочек.

— У вас в Гаэлоне, я посмотрю, воины топорами вообще не пользуются, — продолжал рассказывать северянин. Было видно, что эта тема его волновала. — А те, кто пользуется, делать этого вовсе не умеют. У вас так принято: воин правой рукой, мечом вооруженной, сражается, а топор, который он в левой руке держит, вроде как на подхвате: шлем проломить, щит ли, доспех… Тьфу! Простите, ваше высочество. У нас в Утурку не так. У нас топор — оружие особое!

Северянин воодушевился. Он говорил, уже не обращая внимания, слушает его принцесса или нет.

— Топор у нас, в Королевстве Ледяных Островов, называют несущий смерть. Когда воин вооружается боевым топором, это значит: он не намерен брать пленных. Он идет убивать безо всякой пощады. Он намерен уничтожить врагов или умереть. Знаете, ваше высочество, после удара мечом можно выжить. Я помню случаи, когда воины, копьем насквозь пронзенные, через несколько месяцев уже снова брали в руки оружие, но любая рана, нанесенная боевым топором, — смертельна.

— Ваш рассказ, сэр Оттар, мне аппетита не прибавляет, — заметила Лития, но северянина было уже не остановить.

— Простите, ваше высочество, — с готовностью извинился он. — Так ведь я дело говорю! Боевой топор — оружие искушенных воинов. Тут все решается за один-два удара. Не то, что у вас, — по полдня друг вокруг друга с мечами пляшут. Верно ударишь — враг мертвым падает. А чуть ошибешься, считай, труп. Он же тяжелый, топор-то! Пока того… равновесие вернешь, тебя десять раз зарубят.

— Я и представить не могла, — улыбнулась снова принцесса, — что путешествие в сопровождении двух рыцарей Братства Порога окажется таким познавательным.

— Я, между прочим, в воинском мастерстве не хуже брата Кая осведомлен, — похвалился Оттар, опять не заметивший сарказма. — На чем я, бишь, остановился? Ага… Это вот топор лесоруба… был. А ежели я сейчас рукоять заменю, так он вполне за секиру сойдет. Секира у нас — король среди топоров. Есть еще ручной, так он с короткой рукоятью и сам легкий, его на ременной петле носят, к руке подвесив. Он хоть и называется боевым, но… это оружие крестьян: одинаково хорош, чтобы и дров нарубить, и семью защитить, если враг вдруг нападет. Такие топоры в Утурку крестьяне постоянно с собой носят, как вот у вас — ножи. Еще «бородатый» топор есть — у него лезвие снизу оттянуто, прямо как борода. «Бородатый» в морских сражениях просто незаменим! Этой бородкой при абордаже борт вражеской шнеки цепляют, в воду врага скидывают. Зацепишь за доспех, дерг на себя… вражина — плюх и пошел бульки пускать. В доспехах-то не всякий выплывет, особенно если сверху кто-нибудь веслом по маковке саданет. Вот, ваше величество… А уж топор, который мы секирой зовем!.. Это совсем другая песня. Он тяжелый, им двумя руками рубят. И затачивать его надо правильно. Уметь надо! Вот, поглядите, ваше высочество!