Время Тьмы - [67]

Гнифт кричал:

– Нападай на него, ты, хныкающий трус! Нечего заниматься с ним любовью!

Великан сделал выпад, и Ледяной Сокол вышел из круга. Разъяренный Гнифт шагнул вперед под арку их деревянных мечей, схватил за черную тунику капитана и толкнул его вперед в схватку. Результат был кровавым, болезненным и изнурительным для обоих бойцов.

Руди задумчиво сказал:

– Однажды кто-то пырнет этого маленького ублюдка.

– Гнифта? – Джил подняла разбитую бровь в веселом удивлении. – Не так кровожадно, Руди.

Руди вспомнил, как видел Гнифта, бранившегося с Томеком Тиркенсоном, огромным наместником Геттлсанда, вчера вечером примерно в это время на исходе дня после долгого марша. Может, Джил была права.

Они смотрели, сидя бок о бок на грунтовой площади у импровизированной тренировочной арены. Лагерь вокруг них в очередной раз устраивался на ночь. Скоро настанет время получать пайки и разводить сторожевые костры.

Руди заметил, что Джил выглядела вымотанной и измученной: тонкая, почти бесполая тень с огромной спутанной гривой черных волос. Он знал, что вдобавок к маршу и караулам она по ночам тренировалась сама, на голодном пайке, с ноющей, полузажившей раненой рукой, словно сознательно доводя себя до изнурения.

Ветер дул с гор и омывал лагерь, как наступающий поток. Утесы теперь возвышались над ним, грандиозно близкие, затемняя западное небо. В то утро они миновали перекрестки, которые охраняли потрескавшиеся каменные кресты, и побрели по большой дороге, ведущей на Перевал Сарда. Тут было холоднее и безлюднее.

Смеркалось. Ледяной Сокол отбивался, отступая под размашистыми ударами меча своего противника. Пот градом катился по его лицу, белому в обрамлении волос цвета слоновой кости, его глаза выражали отчаяние от изнурения.

Бранясь, изрыгая проклятия, Гнифт кружил вокруг бойцов, под конец легко ступил за капитана и ловкой подножкой сбил его с ног. Ледяной Сокол упал, противник обрушился на него, как неумолимая смерть. Последовало молниеносное движение. Молодой человек вскочил под взмахом длинного меча и резко ударил стражника, превратив выпад в круговой бросок, его противник рухнул плашмя на спину в грязь. Ледяной Сокол подобрал оба меча и поднялся на ноги, тяжело дыша. Здоровяк лежал на земле, пыхтя и ругаясь. Гнифт кричал:

– Если ты свалил своего противника, мало отнять его меч и стоять, как дурак. Если ты это сделаешь...

Руди, на которого последний маневр произвел сильнейшее впечатление, прошептал:

– Все воины должны уметь это? Я имею в виду гвардию Алвира и войска Церкви?

– В основном да, – заметил рядом с ним тихий голос Ингольда. – Гнифт строже, чем другие, и стража славится тем, что имеет лучшего инструктора на Западе Мира. Конечно, для разных стилей боя разные методы. В Алкетче, например, они тренируют свою знаменитую кавалерию, приковав раба за запястье к железному столбу в центре зала, дают ему меч в свободную руку, и кавалеристы отрабатывают на нем в конном строю сабельную атаку.

– Откуда же они берут столько людей? – полюбопытствовал Руди. – Кто-то советовал мне никогда не посещать Алкетч.

Джил скользнула взглядом со старого следа кандалов по запястью колдуна на его спокойное лицо и сказала:

– Кто-то однажды говорил мне, что вы были рабом в Алкетче.

– Да? – глаза Ингольда блеснули. – Да, я был рабом и вообще много чем занимался в течение своей долгой, но никчемной жизни. Руди, если ты можешь уделить мне минутку, я бы хотел поговорить с тобой наедине.

Он поднялся и пошел через освещенный оранжевым светом лагерь, Руди последовал за ним. Они прошли мимо стоящих вдалеке повозок Алвира, Руди разглядел мрачные знамена Дома Дейра и понял, что Минальда со своим сыном находится здесь же.

Он едва перекинулся словом с Альдой в течение дня. Она отворачивалась, молчаливая и застенчивая, как бы отстраняясь от разрушительной близости последней ночи. Руди был в замешательстве, но не больше – она отдалась ему в страсти, которая последовала за напряжением и ужасом, такие вещи могли совсем по-другому выглядеть с наступлением утра. Это было, возможно, горе от смерти Медды, хотя Альда не могла не знать после того, как стражники привели несчастную спотыкающуюся зомби, которая была ее преданнейшим другом в лагере, что не было никакой возможности взять ее с караваном. Это мог быть стыд, и если не за близость, так за невольную измену Королю. Руди уже задумывался над этим. Альда редко говорила об Элдоре и заметно краснела при упоминании его имени. Кроме того, это мог быть стыд просто за то, что она переспала с простолюдином, – хотя, судя по историческим свидетельствам, походя упомянутым Джил, это не совсем волновало женщин королевской крови – или, скорее всего, страх и своего рода отвращение от того, что она спала с колдуном. Альда была послушной и преданной дочерью Церкви. Руди помнил ее полный благоговения и ужаса взгляд через новый блеск огня.

Но какой бы ни была причина, он не чувствовал в Альде никакой злости по отношению к себе, только страшное смущение. И он знал, оглядываясь на квадратный серый силуэт повозки на фоне чернеющего неба, что должен ждать своего часа. Хотя ему не терпелось снова быть с ней, он понимал, что поспешный натиск может быть роковым. Он знал Альду и знал, что под ее обманчивой мягкостью кроется железная воля. При всей ее тихой робости, она не была женщиной, которую можно против воли затащить в постель...