Время своих войн. Кн. 3-4 - [41]

Власть в ее собственной дурости не уймешь. То нужны те «рабы», которым вовсе не платить — дармовая сила — держать впроголодь на самой дерьмовой пище. Тут и появляются такие указы как «три колоска» — статья 222, и топают на каторгу за горсть семян в кармане или пару каличин сахарной свеклы с колхозного поля…

Крестьянство, что самостийно пыталось закрепиться за фабриками, разными житейскими хитростями, сметкой своей, выбив справку от председателя, а то и паспорт — привычка обходиться как к колхозному, обходилась дорого… На всякую крестьянскую хитрость найдется свой хитрец, имеющий план по сдаче рабов. Иной получал свой пятерик, а то и все десять за кражу «пятидесяти семи метров пошивочного материала», а по сути за катушку ниток, заботливо размотанную и измеренную линейкой горбоносым чернявым следователем…

И спустя век — срок точки зрения истории ничтожный — разобщение, дробление ОБЩИНЫ на единоличников, начатое из лучших побуждений Столыпиным, было полностью завершено. Крестьянство, городское ли, сельское, в подавляющей массе своей мимикрировало в мещанство, равнодушное ко всему, что не касалось личного мирка. Словно подлое племя, жадное и наглое отныне стало определять национальный характер…

----

ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):

«…Мы должны превратить ее в пустыню, населенную белыми рабами, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась самым страшным деспотам Востока… Мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн… Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения… Если до настоящего времени нами уничтожены сотни и тысячи, то теперь пришло время создать организацию, аппарат, который, если понадобится, сможет уничтожать десятками тысяч. У нас нет времени, нет возможности выискивать действительных, активных наших врагов. Мы вынуждены стать на путь уничтожения, уничтожения физического всех классов, всех групп населения, из которых могут выйти возможные враги нашей власти… Кого можно — уничтожить, а остальных прижать так, чтобы жизнь была хуже смерти… Раздавим Россию… на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени… А пока наши юноши в кожаных куртках — сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы, — о, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть все русское! С каким наслаждением они физически уничтожат русскую интеллигенцию — офицеров, инженеров, учителей, священников…»

/Командующий Красной Армией Лейба Бронштейн — в миру — Лев Троцкий/

«Огромный процент работников прифронтовых ЧК… составляют латыши и евреи… и среди красноармейцев ведется и находит некоторый отклик сильная шовинистическая агитация…»

/Из закрытого выступления Троцкого на заседании Политбюро от 18 апреля 1919 года/

(конец вводных)

----

…Черный кот, жмясь к стене, часто с опаской оглядываясь, прокрался до окна подвального теплоузла и скользнул под небрежно прибитую фанерку. Через мгновение донесся приглушенный концерт завываний. Застал ли он кого–то в своем доме или, напротив, не вовремя сунулся на чужое — кто знает? кто возьмется выяснять? — во всяком случае, не из людского племени, занятого собственным.

Мужик, стоя на балконе, смолит сигарету — свою несчитанную сигарету за день — рассеянно слушает новости: что–то то ли «про Ирак» не то про Иран, а может вовсе про Ирландские острова — кого–то там опять взорвали, что–то сбили или (как уверяют американцы) само упало… Сообщая вещи пожелтевшие, утерявшие прелесть новизны.

Что ему до чужой войны! Один из множества таких же мужиков, давно уже не озадачивающийся ничем. В том числе какими–то там базами НАТО у границ России, летающими на головами военными спутниками… А если ему кто–то скажет об этом, сдвинет брови, удивится: — Да, ну?! — И через мгновение забудет.

Его хозяйка, спешащая к очередной телевизионной серии накрыть ему стол, поминутно выскакивает в большую комнату — смотрит на часы и неодобрительно на экран, где показывают непонятное — «не про жизнь»…

В жизни всякого говна хватает. Иное — ой как! — соблазнительное. Как так получилось? — раз — другой, и уже не человек–разумный, а говноед — подсел на телевизионное… Уже и не выкорчевывать то, что вкладывает телевизор — поспеть за ним невозможно! — речи разумные — непременная принадлежность России при всех режимах — все реже звучат на кухнях. Мало кто способен вскрыть, показывая обратную сторону «ящика» — жилище пауков — пыльное, грязное, с надписями «маде ин не наше»…

Случайно прижитый сын — повод женитьбы, ее упрек и недоразумение, уставившись в мерцающий экран плохенького монитора, «чатится» в своем отгороженном углу так лихорадочно, будто от этого зависит его жизнь.

Дочь–малолетка, поднабравшись от телевизионного же — рекламирующего решения всех ее проблем, трогает себя за титьки — насколько выросли, уже в нетерпении скорейшим образом превратиться в женщину той породы, что в некоторых деревнях Саратовской области называют — «ебанашка», в Псковской — «хвостодрючка», а в Тверской и Новгородской — «бздаболка» — …