Время своих войн-1 - [12]

   Казак не единственный, кто носит с собой два ножа. Когда-то, во времена относительно мирные, был и третий - стропорез, крепился поверх запаски. Но с мирными временами исчез сперва запасной парашют, а потом и само понятие выброски. Практически ни одна из боевых задач последних тридцати лет не решалась с помощью парашютного десантирования. В немалой степени по причине, что пришлось бы десантироваться в условиях горной местности, а треть десанта уже на начальном этапе переломали бы себе ноги, но в большей все-таки с прогрессированием наземной техники слежения, с появлением переносных ракет. Проблемы доставки взяли на себя вертолеты, способные идти над самой землей используя складки местности и путать противника - выполнять ложные посадки.

   И ни одна техника не способна заменить ножа. Так думается, когда греешь, ласкаешь, поглаживая ладонью гладкость бамбукового обрезка, который плавно переходит на длинный острейший шип, и потом не решаешься с ним расстаться, некоторое время таская с собой. Нож бамбуковый входит в брюхо ничуть не хуже металлического, тут с ним только финка может соперничать - но она вне подражаний, недаром нож разведчика почти полностью ее копирует - легка удачлива, в межреберье входит, словно заговоренная, ничто ей не мешает, сама что надо отыскивает... Недаром первый штык-нож к автомату Калашникова похож на нее лезвием, все-таки еще близко к практике - к большой войне. У Петьки-Казака до сих пор есть такой - переделка. Только рукоять обточена (задник), и шланг резиновый на нее натянут, да от металлических ножен отказался - слишком звучные. Но дульное кольцо, что у самого лезвия, оставил. Сам не понимает - зачем? не для красоты ли? - ладони давно не потеют, не скользят, без упора работает - не нуждается, да и человека знает.

   Сунь нож, куда следует, и ни вскрика - охнул, сдулся, осел, мелкой дрожью ноги подернутся, как нежданной рябью средь глади озера, и тут же затихнет, словно не было ничего. Спокоен человек, впервые по-настоящему спокоен...

   - Надо бы опять общее для всех.

   - Туда, где Макар телят не пас?

   - Согласен, но чтобы исключительно по причине отсутствия Макаров, а не телят. На последнем общем так исхудал, домой заявился - сын двери не открывал: "ты, - говорит, - мумие шагай в свою пирамиду!"

   - Это от загара! Говорили же тебе - меньше жарься, в России потом демаскируешь. Панамку носи!

   - Я не виноват - ко мне так липнет!

   - Кремом мажься! Сейчас такие есть - ниче не липнет, даже бабы!..

   - Теперь сами влипнем - вон, смотри на Серегу, манеру узнаешь? Давно такое было? Что-то легендарное задумал... Сергеич, подтверди!

   - С легендами не борюсь, - говорит "Пятый" чуточку рассеянно: - Внедряю!

   - Угу! Сильные правде не изменяют. Они изменяют саму правду! - как обычно безапелляционно объявляет Лешка-Замполит.

   Всякие излишне красивые слова, произнесенные вслух, вызывают недоверие.

   - Леха, не мельтеши, дай Извилине сказать. Серега, это как?

   - Как обычно и как должно, чтобы удобно. Перенеси войну туда, где ты хозяином.

   - Понятненько... Если все время думать о невозможном, то постепенно можно приблизиться к нему на расстояние действенного удара?

   - Свеженькие речи! - бурчит Казак. - Я уже сказал - год терплю и объявляю всем войну! А то состарюсь, как все вы, и зафилософствуюсь до мутной лужи. Под "партия - нашу рулевой!"

   Лукавит. Когда-то подобные фразы казались ему трескучими, шли неким фоном, едва ли не шелухой. Но, должно быть, и правда - ценишь, когда теряешь. Майские лозунги выкрикиваемые диктором на демонстрации под нестройное "ура", транспаранты, настолько привычные, что глаз едва замечает, а мозг вовсе не задумывается над смыслом написанного... Поколения, которому не было с чем сравнивать, воспитанные на лозунгах общей справедливости, не представляли, что может быть иное, потому как справедливость была рядом - за окном, старое же, то что было до них, не только научилось с этим жить и как-то управляться с собственной памятью. При хорошем здоровье - плохая память на "болячки" прошлого. Надо всерьез заболеть, чтобы терзаться настоящим, прошлым и будущим - жить не впуская в жилы усталое равнодушие, что готово моментом опаутинить душу, заключить ее в серый мешок и уже никогда не отдать.

   Легендарная неприхотливость русского солдата сошла на нет, когда вместо деревенских парней, которые издревна составляли костяк русской армии, простых и прямых рассудком, взращенных на природном, стали все больше поступать подростки рабочих окраин и "сотого километра", что, как заразу, внесли в армию замашки приблатненные, прихватили пены, не отсидев (с отсидками в армию не брали), внесли - впервые в истории русской армии - деление на касты: "дембелей", "дедков", "салаг" и прочих, едва ли отличающуюся от уголовной иерархии воров: "паханов", "мужиков", "сук" и "опущенных".

   До 70-х никто не мог вспомнить факта так называемых "неуставных отношений" старослужащих к молодому призыву. С уходом ветеранов Отечественной постепенно исчезла практика прикрепления молодого солдата к старому, который полностью отвечал за него, в том числе и за адаптацию и индивидуальную подготовку - что обеспечивало преемственность передачи навыков, неких секретов мастерства, лучшее прохождение нормативов.