Время шаманов - [85]

Жители деревеньки тёмной бессловесной массой шли прямо на меня и не просто на меня, они шли за мной. Шли, вытянув вперед руки, широко раскрыв немые рты и все взгляды были обращены только на меня. Я остолбенел. Бежать не было сил, ноги вросли в землю. Толпа не смяла и не разорвала меня. Руки туземцев подхватили моё неспособное сопротивляться тело, подняли над толпой и понесли. Я оторвал затылок от ковра из человеческих ладоней и посмотрел перед собой. Огромное, приближаемое каждым движением несущей меня массы, здание страшного храма стало мне ответом на все проносящиеся в сознании вопросы. Я уронил голову. Сразу вспомнилась, читанная ещё в детстве, книга про жестоких и кровожадных ацтеков приносящих богам людские жертвы. По-моему, я потерял сознание.

Я очнулся на тоненькой подстилке. Резко сел и, подобрав под себя ноги, стал испуганно озираться по сторонам, не веря, что жив. Холодный полумрак постепенно отдавал моему взгляду едва различимые контуры в окружающем пространстве. Я разглядел высокие серые стены, круглое окно в потолке чуть проявляемое предсумеречным небом, плоский каменный алтарь в глубине помещения. Внезапно по окружности стены, на высоте пяти-шести метров от пола, помчался яркий язычок огня, зажигая на своём пути один за другим большие светильники. Зал храма залился светом. Древняя технология явлённая невидимой рукой завораживала и вызывала трепет. Мне открылся другой, чужой мир в гигантских красочных рисунках и надписях выбитых в камне стен змеящейся вязью. Письмена начинались от самого пола и разрываемые картинами поднимались под свод, где терялись в недосягаемом для пыхтящих светильников полумраке.

Я поднялся и ведомый любопытством стал разглядывать рисунки, двигаясь по кругу здания. Очарование и ворожба восточной сказки спрятали мой страх за живым интересом. Я чувствовал себя первопроходцем, волею судьбы пропущенным в святая святых доселе неизвестной культуры.

Фрески на стенах, по всей видимости, иллюстрировали древний текст. Огромного размера люди стояли и сидели группами, обязательно взявшись за руки, смотрели друг на друга внимательными большими глазами. Рты на лицах сомкнуты, нигде никого говорящего, а над группами нимбы-круги синего цвета. Они висели головами сидящих или стоящих, возможно указывая на особую общность и святость гигантов. Потом я открыл для себя, что все фигуры мужские – никаких сомнений. Они были абсолютно нагие, а гениталии вырисованы достаточно четко. Чем дальше я продвигался вдоль стены к алтарю, тем заметнее изменения в позах и жестах персонажей фресок. Теперь мужчины сидели с закрытыми глазами. Исчезли сомкнутые руки, лишь касание кончиками пальцев. И, наконец, над круглым алтарем три фигуры, закрыв глаза, парили в воздухе в позе лотоса, воздев руки, над их головами сиял золотой нимб. Но самое удивительное, что над нимбом-кольцом застыла фигурка совсем юной девушки-подростка, облачённой в легкую розовую тунику. Её ступни опирались на золотой круг, светлые волосы развевались в полёте, ясные голубые глаза смотрели прямо на меня, а губы приоткрывала нежная мягкая улыбка. В руках богиня держала золотой диск. Вернее, она зажала его в правой ручонке, а ладонью левой как бы ударяла по нему, словно танцующая цыганка по коже бубна. Я замер, очарованный легкостью и живостью фигуры на фреске.

«Откуда, – подумал я, – в этой суровой, лаконичной живописи туземцев такая жизнерадостная мастерская линия, такая подкупающая красота юной женщины?»

Несколько минут, не отрывая взгляда, созерцал я образ нежной богини, а когда обернулся,… увидел перед собой старика из моего сна.

Он стоял возле алтаря, опершись на посох, и разглядывал меня. Внимательно, оценивающе, не торопясь. Я замер. Значит, он не случайно приснился мне, он хотел этого! Кто он – этот гуляющий по чужим снам?

Движением руки старик подозвал меня. Я медленно и скованно шёл к нему, а он уселся на край каменного алтаря и снова жестом указал мне, что и я должен проделать то же самое – сесть напротив него. Выделываться было бессмысленно, да и небезопасно. Я снял ботинки и сел на холодный каменный круг. Ноги сами сложились в восточное плетение.

Мне трудно описать словами весь сонм чувств и переживаний, теснившихся в моей голове. Здесь были, и страх перед неведомым, и мальчишеское желание узнать тайну, и тревога никогда не вернуться домой, и даже некий интерес, что всегда сопровождает туриста – набраться экзотических впечатлений.

Итак, я сел перед стариком. Он чуть подвинулся в мою сторону и вытянул вперед руки. Я ждал. Тогда он легким кивком головы обратил мое внимание на фреску на стене, где сидевшие мужчины держали друг друга за руки. Я подчинился и медленно протянул ему свои руки. Ладонями вверх. Он перехватил мой взгляд и, не отводя глаз, вложил свои сухие смуглые кисти в мои раскрытые ладони. Тёплая волна пронизала всё мое тело, она пробежала от пяток до ушей и горячей грелкой улеглась у меня на переносице. Я сделал импульсивное движение, отдергивая руки на себя. Но нет! Крепкие клешни индуса держали их.

И тут я услышал, как он заговорил. Нет, он не открывал рта. Он просто смотрел мне в глаза, а слова звучали в моей голове, под черепушкой, в сознании. Они лились спокойным мягким тёплым потоком без звука чужого голоса, как если бы я размышлял сам с собой. Но это были его слова, потому что я никогда не мог бы рассказать такого сам себе. Это были не мои знания, не моя информация, я вбирал в себя только то, что мне предложил узнать этот старик.