— Какой же? — встрепенулся Тефилус, которого то бросало в жар, то бил озноб, в зависимости от того, надежда или уныние побеждали в его душе.
— Сурия.
— Эт-та тварь…— Тефилус задохнулся от злости.— Не вижу, чем она может помочь нам.
— Ты многого не видишь,— резонно заметил киммериец.— Впрочем, если это ни к чему не приведет, я с удовольствием сверну ей голову,— к удивлению Зула, добавил его друг, предотвращая своим признанием очередную вспышку ярости Дознавателя.— Думаю, после сегодняшнего это даже доставит мне удовольствие.
Он огляделся. Часть людей уже вернулась внутрь дома, остальные стояли вокруг, словно ожидая, что вот сейчас северянин выложит перед ними тщательно продуманный план уничтожения этого поганого гнезда и у всех на душе полегчает. Он горько усмехнулся. Как далека на самом деле действительность от их надежд, порожденных слепой верой в него, лучшего из воров Заморы!
— Пошли отсюда,— сказал он совершенно не то, что от него ждали.— Ни к чему мелькать перед окнами, теперь, когда площадь опустела, и снаружи могут быть слышны наши голоса. К тому же нам есть о чем подумать и есть что обсудить.
Они возвращались темными коридорами, ибо договорились не зажигать света ни в одной из комнат, окна которых выходят на лежащие вокруг улицы или площадь. Стол был давно накрыт. Они расселись по местам и молча принялись за еду. Первым не выдержал Тефилус.
— Что скажет лучший из воров Шадизара?— Пока они шли назад, Дознаватель успел остыть, прийти в себя и настроиться на язвительный лад.— Помнится, ты говорил, что, будь ты на месте жрецов, непременно нашел бы способ выкрасть мою дочь.— Его лицо исказилось судорогой.— Чем ты собираешься подтвердить свои слова?
— Что ж, я чувствовал, что этого разговора не избежать,— мрачно изрек киммериец.— Я вижу, что все вы рветесь в бой…
— А ты единственный против! — с сарказмом воскликнул Тефилус.
— А я единственный против,— спокойно согласился Конан, — и хочу объяснить, почему я против. Я считаю, что, пока время работает на нас, ни к чему торопиться. Любая мелочь может изменить ситуацию в нашу пользу.
— Ага! Оказывается, все идет хорошо, а я-то, выживший из ума глупец, и не подозревал об этом! — со злой иронией воскликнул Тефилус.— Мне-то казалось, что времени у нас остается все меньше! — Он расхохотался.— Оказывается, нет! — Он вновь посерьезнел и закончил так же зло, как и начал: — Но вчера еще, заметь, этих дней было семь, а сегодня осталось на один меньше!
— Это так — согласился Конан, едва сдерживая ярость,— каждый день что-то приносит, а что-то берет взамен. Вчера у нас было больше времени, но мы не знали того, что знаем сегодня!
— Интересно было бы услышать,— прошипел Дознаватель, уже зная, каким будет ответ,— о чем ты говоришь!
— Я говорю о Сурии.
Киммериец с трудом заставлял себя говорить спокойно, понимая, что в этом спокойствии единственная его надежда. Дай он сейчас волю чувствам, и все пойдет прахом.
— А-а! — довольно воскликнул Тефилус. — Эта мерзавка!
— Верно,— с готовностью согласился киммериец.— Но эта маленькая дрянь — единственная ниточка, за которую мы можем попробовать уцепиться.
— Интересно знать, как ты собираешься сделать это? Увидев тебя, она сразу поймет, зачем ты здесь, и если мое желание действовать силой ты называешь самоубийством, то, как назвать твою хитрую задумку.
— А ты никак ее не называй,— примирительным тоном посоветовал варвар и продолжил: — Все мы слышали, как старая карга говорила о предателе в наших рядах. Я не верю во все эти бредни, прочитанные на вывалившихся внутренностях несчастной девушки. Не верю еще и потому, что не представляю, кто из здесь присутствующих способен на предательство и ради чего. Однако это предсказание может сыграть нам на руку. Я помню, какими глазами Сурия смотрела на меня в Шадизаре, и если страсть ее еще не остыла…
— Да как только она увидит тебя, то сразу поймет, зачем ты сюда приехал!— воскликнул Дознаватель.— И тут же сдаст тебя этому… Харагу! А может, и еще лучше — прикинется, что поверила, а сама донесет на тебя жрецам, и тогда всем нам, не одному тебе, крышка!
— А почему ты думаешь, что я сам не задумывался о том же? — Конан посмотрел на Тефилуса.— И кто тебе сказал, что я стремлюсь в покойники. — Он ждал ответа, но, видя, что Дознаватель исчерпал запас мыслей, заговорил вновь: — Нет, я помирать не собираюсь, а что касается Сурии,— на миг он задумался,— честность — лучшая политика,— изрек он не очень свежую, но зато верную мысль.— Я даже не стану стараться скрыть, зачем пришел сюда. Тем более что, как ты верно заметил, она и сама об этом знает.
Тефилус сокрушенно покачал головой.
— Должен признаться,— помолчав, сказал он,— что я тебя не понимаю.
— Все очень просто,— объяснил киммериец.— Я пришел, чтобы выкрасть Мелию, но лишь набитый дурак, увидев сегодняшнее, может всерьез рассчитывать на то, что его безумная затея не обречена на провал.
— Ты думаешь, она тебе поверит?! — недоверчиво спросил отец Мелии.
— А почему нет?— удивился киммериец.— Да, я честно выполнял свои обязанности охранника — это она знает. Да, я согласился попытаться вырвать ее из лап жрецов и именно за этим приехал в Сура-Зуд — это ясно и так.— Он помолчал.— Но, несомненно, также и то, что ни один наемник ни за какие деньги не согласится пойти на верную смерть!
