Все вновь впились взглядами в продолжавшую расти громаду, но странное дело, слова северянина, который совершенно трезво и спокойно воспринимал происходящее, и в окружавших его людей вселили спокойствие и уверенность.
— Ага, — продолжал меж тем киммериец,— а вот и головы носильщиков.
Однако тут Конан ошибся. Люди, что шествовали впереди, вовсе не были носильщиками. Они создавали этот завораживающий, лишающий собственной воли мерный рокот. А пирамида тем временем все росла. Она уже давно на добрую треть возвышалась над крышами соседних домов и теперь стала видна почти полностью.
Люди, заполонившие собой все соседние улицы, боялись покидать их, не зная, где остановится исполин, и лишь зачарованно следили за его приближением.
Стали видны бритые, отсвечивающие на солнце головы барабанщиков. Их было две дюжины серокожих исполинов, подобных тем, что доставили Конану и его людям столько хлопот в пещере, и каждый отстукивал свой ритм, странным образом сочетавшийся с остальными, создавая сложную, завораживающую мелодию. Словно тень черного колдовства, которому предстояло совершиться теперь уже в недалеком будущем, наплывала на город и людей, живших в нем, и предвестником его был этот колдовской рокот.
— Черная громада вышла из Черного Замка, чтобы свершилось черное колдовство, и предшествует ей черный рокот, — мрачно пошутил Мэгил.
Киммериец увидел, как от этих слов невольная дрожь пробежала по телу стоявшего перед ним зуагира.
— Кром! — Конан досадливо поморщился, настолько не к месту ему показалось мрачная шутка друга.— Перестань пугать людей, жрец. Колдуны дохнут не хуже всех прочих!
Мэгил вовсе не шутил. Он серьезно посмотрел на киммерийца, но спорить не стал.
Барабанщики неспешно шли в четыре шеренги по шесть человек в каждой, а следом ехал на колеснице, запряженной четверкой вороных огромный, под стать Акаяме, детина, такой же серокожий, как и барабанщики. Возница сидел на высоких козлах, а позади него стоял исполин, задававший ритм движения рабам, головы которых только-только показались над последним пологим подъемом мостовой.
Две огромные колотушки, которыми он попеременно бил в гигантский барабан с полукруглым дном, закрепленный в полу колесницы, выбивали из него низкие звуки, и в такт им мерно раскачивались бритые наголо головы и лоснящиеся от пота темно-шоколадные плечи невольников. На спины их были накинуты широкие кожаные ремни, нижние концы которых крепились к двум длинным шестам, протянувшимся справа и слева.
Барабанщики достигли, наконец, площади. Воины расступились, и шествовавшие до сих пор в четыре шеренги серокожие перестроились, растянувшись в одну шеренгу между помостом и рядом воинов, которые тут же встали на прежние места.
Колесница проехала вперед и остановилась перед ведущими на помост деревянными ступенями, бритоголовые носильщики втянули махину на площадь и замерли посреди нее, но так, что край настила и массивное основание, на котором покоилась пирамида, составили единое целое. Как только это произошло, барабаны смолкли. Рабы тут же, как по команде, нагнулись и скинули «упряжь». Настил мгновенно опустился, сравнявшись по высоте с помостом.
— Близится Время Полной Луны! — вновь возвестил Хараг.— И сегодня первый день из оставшихся семи — День Предсказаний! Сейчас Прорицательница Воли Рока, прихоти которого вынуждены следовать даже боги, попытается приподнять для нас завесу грядущего! Однако прежде мы увидим ту, кому суждено сыграть главную роль в предстоящей церемонии, отдав свою жизнь ради пробуждения Спящего!
Вновь застучали барабаны, но теперь иначе. Это были редкие, энергичные удары. Высокие двери вновь отворились, и из дома вышла процессия людей в синем.
Конан тронул Королевского Дознавателя за плечо:
— Ты готов увидеть свою дочь?
Тот вздрогнул, словно от удара хлыстом:
— Я никуда не уйду!
Бой барабанов все ускорял свой темп. Жрецы раступились, и тогда Конан увидел Мелию…
На руках ее блестели стальные браслеты с болтавшимися на них кольцами, в которые была продета массивная цепь. Два огромных надсмотрщика держали концы цепи в руках, следом вышагивал могучий гигант, державший молот. Он был обнажен до пояса, и могучие мышцы перекатывались под заросшеми густыми рыжими волосами кожей. Лица верзилы не было видно, ибо его скрывал остроконечный полотняный колпак с двумя прорезями для глаз. Надсмотрщики подвели Мелию к Харагу и остановились. Жрец заглянул девушке в глаза:
— Готова ли ты участвовать в ритуале по доброй воле?
Она ничего не ответила, лишь плюнула Харагу в лицо и отвернулась. Тот вздрогнул от неожиданности и часто заморгал. Толпа возмущенно взревела, требуя немедленной смерти, но жрец почти сразу поднял руку, и крики сразу стихли. Конан с удивлением подумал, что даже не заметил, когда успели увести рабов и жители города вновь заполнили площадь.
— Великий Затх,— громко, нараспев заговорил Хараг в мгновенно наступившей тишине, нарушаемой лишь барабанной дробью, — допусти нас к себе в ночь полнолуния, на исходе седьмого дня, ты получишь обещанную тебе жертву.
Дробь все ускорялась. В нее ворвались новые удары, диссонансом звучавшие в простом, но стройном ритме, отбиваемом до сих пор.
