Полная лицемерного пафоса речь жреца наконец-то закончилась. Театральным жестом он воздел руки к небу, и, развернувшись, отступил в сторону, приветствуя своего собрата.
Одна из трех оставшихся в отдалении серых фигур подошла к первой и сбросила с головы капюшон. Толпа восторженно взревела, вновь заглушив не такой уже, как прежде, далекий рокот барабанов. В третий раз ударил гонг, и Xapaг протянул руки к толпе, призывая людей к молчанию. Опьяненное пивом, одурманенное непрерывным рокотом человеческое стадо подчинялась медленно и неохотно. Все же постепенно установилось некоторое подобие порядка, и Xapaг, как и его собрат, торжественно воздел руки к небу.
— Близится Время Полной Луны! Скоро Спящий проснется! Он уже идет к нам!
И словно по волшебству, только что бесновавшиеся люди замерли в благоговении, и все как один уставились на Харага, не зная, верить ему или нет. Некоторое время царила почти полная тишина, нарушаемая лишь неотвратимо приближавшимся рокотом, а Глава Малого Круга так и стоял, воздев руки к небесам, словно боялся, что малейшее движение может нарушить некое возвышенное таинство, созданное его словами, и тогда все рухнет и придется начинать сначала.
— Идет! Спящий идет! — истошно завопил вдруг кто-то, и толпа тут же подхватила: — Спящий идет! Дорогу Спящему!
Конан вдруг заметил, что ритм барабанного боя изменился, став более напористым, и теперь к нему примешивались резкие, нечастые удары гораздо более низкого тона, и цель их была не заворожить и подчинить себе внимание зрителей, а задать некий тон, ритм движения кому-то, пока еще невидимому. И вслед за каждым ударом следовало продолжительное:
— О-оу-ох! О-оу-ох!
— Спящий идет! — вновь возвестил Хараг.— Дорогу Спящему!
Толпа загудела и заволновалась. Площадь стала похожа на подернутую рябью водную гладь, взбаламученную ветром. «Спящий идет! Спящий идет!» — слышались отовсюду выкрики.
Люди оборачивались, глядя во все стороны, боясь пропустить самое интересное. Спящий идет! Ясно, что идет он на площадь, но откуда?!
Люди, хоть и прожили они всю жизнь в тайном городе, единственным смыслом существования которого было пробудить когда-нибудь Спящего, но понятия не имели о том, что происходит. Они знали только, что где-то в одном из тайников города ждет своего возрождения древнее божество, которому поклонялись предки, завещавшие то же самое делать им.
— Они везут его из Черного Замка,— спокойно сказал Конан, и полсотни человек, находившихся в той же комнате, почти одновременно обернулись к нему.
— Что значит, везут? — не понял Тарган.
— Он же спит,— киммериец пожал плечами,— и не может идти сам. Слышишь редкие, низкие удары?— Он посмотрел на друга, и тот быстро кивнул, в волнении облизнув пересохшие губы.— Так задают ритм движений гребцам на галерах.
Мерный, со сложным, постоянно меняющимся ритмом рокот и низкие одиночные удары, сопровождаемые протяжным уханьем, которое издавали сотни слившихся в единый стон голосов, все приближались, хотя по-прежнему никого не было видно.
— Да что ты говоришь? — нервно воскликнул Тефилус, обернувшись к Конану.— Послушать тебя, так можно подумать, там гору перевозят!
— Клянусь Ариманом, так оно и есть! — изумленно прошептал стоявший рядом с ними молодой парень.
— Что?!
Тефилус хотел выругаться, но что-то подсказало ему не делать этого. Он резко обернулся и застыл, пораженный. Нечто огромное, надвигавшееся издалека, действительно больше всего походило на пусть и небольшую, но гору, хотя для горы у сооружения были слишком уж правильные очертания.
Улица, ведущая к Черному Замку, шла резко под уклон, и они упустили миг, когда над мостовой, быстро вырастая в размерах, появилось загадочное нечто. Теперь, когда они, наконец, его заметили, видна была уже значительная часть вершины. Больше всего это сооружение походило на пирамиду, какие, говорят, до сих пор стоят в Стигии.
Пирамида была черной, словно вырезанной, из цельного куска антрацита. Она сверкала на солнце, отсвечивая всеми цветами радуги. Кое-где видны были прожилки, а верхушка казалась срезанной, и на небольшой площадке покоилось что-то совершенно бесформенное и непонятное.
Пожалуй, это все, что Конану с его острым зрением удалось рассмотреть с такого расстояния.
Молодой зуагир, стоявший рядом с ним, глупо захихикал, и киммериец тряхнул его за плечо:
— Приди в себя, парень, или отправляйся вниз!
Тот словно очнулся от обморока, глубоко вздохнул и мгновенно вытер покрывшийся испариной лоб. Рокот все нарастал, а низкий, ритмичный бой стал оглушающим.
Люди на площади наконец-то смекнули, что происходит. Раздались восторженные выкрики, почти сразу сменившиеся паническими возгласами, и толпа бросилась врассыпную. Люди изо всех сил стремились скрыться на близлежащих улицах. Послышались ругань и крики о помощи. Кто-то задавленно заверещал, кто-то нещадно бранился, расшвыривая окружающих,— толпа под окнами быстро редела.
Пирамида неторопливо продвигалась вперед под стремительно нарастающий барабанный бой.
— Пресветлый Митра, да будет ли этому конец?— прошептал кто-то за спиной киммерийца.
— Уже скоро,— спокойно отозвался он.— Посмотри, даже если основание пирамиды соскребает камни со стен домов, мы его скоро увидим.
