Как только они оказались внутри, Мэгил резко обернулся, и маска брезгливого высокомерия, казалось, навсегда застывшая на его лице, растаяла без следа, уступив место обычной для него слегка ироничной, но доброй улыбке.
— Как твоя рана, здоровяк?!
— Давно бы так,— проворчал киммериец, сжимая приятеля в медвежьих объятиях, словно собирался не поприветствовать его, а раздавить,— а то выдумал — следуйте за мной!
— О-хо-хо! — простонал жрец и даже перестал улыбаться.— Верю, верю, что ты здоров! Ох, отпусти! Я слишком плотно пообедал!
— Да уж, лучше оставь обед при себе,— миролюбиво согласился киммериец.— А рана,— он повел могучим плечом,— по правде говоря, я ее просто не чувствую.
* * *
Несмотря на то, что задача перед ними стояла непростая, за столом царило почти праздничное оживление. Пробраться в таинственный город поклонников Затха — это уже большая удача, хотя до окончательной победы еще далеко. Однако так уж устроен человек: что бы с ним ни происходило, он всегда надеется на лучшее.
— Церемония начнется завтра в полдень,— сказал, наконец, Мэгил, когда все насытились, и Конан увидел, как невольная судорога боли исказила лицо Тефилуса.— Она продлится семь дней и завершится Большим Жертвоприношением в полночь. До этого ежедневно будут совершаться Малые Жертвоприношения.
— Что это такое? — поинтересовался киммериец.
— Не знаю.— Мэгил равнодушно пожал плечами.— Скорее всего, в жертву Затху будут приносить не людей, а животных. Хотя это вполне может означать и что-то другое.
— Вы не о том говорите,— подчеркнуто спокойно напомнил о своем присутствии Тефилус.— Мне совершенно наплевать, как выглядит Малое Жертвоприношение. Меня интересует только моя дочь! Моя дочь, и больше ни-че-го! — произнес он раздельно, по слогам, видимо, чтобы придать своим словам больше веса.
— Вполне с тобой согласен.— Конан поднял руки в примирительном жесте.— Что ты предлагаешь? — спросил он, сразу переходя к делу.
— Я предлагаю напасть на них завтра же.
Конан поморщился, как от зубной боли: как раз этого он больше всего опасался. Тефилус, однако, предпочел сделать вид, что не заметил реакции киммерийца:
— Завтра первый день церемонии, и они наверняка не ждут, что кто-то осмелится помешать им, да еще здесь, в тайном городе! Что скажешь?
Он обернулся к киммерийцу, и тот кивнул, хотя и непонятно было, согласен он с такой точкой зрения или всего лишь принимает ее к сведению.
— Я не имел бы ничего против такого плана действий, если бы именно завтра решалась судьба твоей дочери,— спокойно сказал северянин.
— А так ты не согласен? — разочарованно спросил отец Мелии.
— А так я не согласен,— кивнул Конан.— Ты верно заметил, что завтра первый день церемонии. Именно поэтому они будут начеку, чтобы исключить любую случайность. Тем более,— добавил он,— зная о том, что мы отправились в погоню. Почему ты так думаешь?— угрюмо спросил Дознаватель.
Конан пожал плечами:
— Я поступил бы именно так, но, если тебе нужны доказательства вспомни о засаде, поджидавшей нас в горах. Ее ведь оставили именно для твоей сотни.— Он выжидательно посмотрел на Тефилуса, но тот подавленно молчал, досадуя на себя за то, что совсем забыл о засаде в ущелье.— Нет! — вновь заговорил киммериец.— Они будут нас ждать непременно! Никто из их людей не вернулся, и это может означать только одно — никого из них нет в живых.
— Либо они попали в плен,— добавил Мэгил.
— Уверяю тебя,— Конан усмехнулся,— для Харага это означает одно и то же.
— Хорошо.— Тефилус нахмурился.— Что предлагаешь ты?
— Шесть дней ничего не значат. Все решает седьмой.— Киммериец обвел присутствующих суровым взглядом.— Я хочу, чтобы все поняли: что бы ни происходило в первые шесть дней, для нас не имеет значения. Непоправимое случится лишь на седьмой, а это значит, что первые шесть полностью в нашем распоряжении. Именно поэтому я предлагаю не торопиться.
— Ждать?! — вскинулся Тефилус, мгновенно позабыв о данном самому себе слове сдерживаться.— Когда моя дочь в смертельной опасности?! Ну, нет! Я предупреждал тебя, варвар, что буду действовать по своему усмотрению! — Он прицелился в Конана сухим пальцем.— По счастью, я не один! Брун, пойдем со мной, нам нужно кое-что обсудить!
Он встал и направился к выходу. Вздохнув, сотник поднялся и направился следом.
— Кром! — рассвирепел киммериец.— Стой, говорят тебе! Стой, Тефилус! Оглянись! Все мы пришли сюда ради твоей дочери!
— Не все,— угрюмо ответил Дознаватель, невольно замедляя шаг, но внезапно обернулся и посмотрел Конану в глаза.— Я не люблю тебя. Ты это знаешь, но я верю тебе, хотя и не согласен с тобой.
Конан покачал головой — какая же все-таки каша в голове у этого человека!
— Я понимаю,— согласился Конан,— ты говоришь о Таргане и его людях, но, уверяю тебя, у них горячие сердца и холодные головы. Никто из них не надеется найти пропавшую дочь или жену. Они пришли отомстить! Пришли ради того, чтобы больше никто в их клане не пропадал!
Тарган поднялся и посмотрел Конану в глаза:
— Не сердись, брат, но я сам могу сказать за себя.— Он повернулся к Тефилусу.— Зуагиры — жестокий, но справедливый и мудрый народ. Зуагир никогда не бросит друга и не успокоится, пока месть не настигнет обидчика. Но мы терпеливы. Мы можем ждать сколько угодно, но рано или поздно враг захлебнется в собственной крови.
