— Так что же остается? — спросил Конан, которому начал надоедать бессмысленный разговор. Он был уверен, что Милла прекрасно знает ответ на этот вопрос.
— Остаются жрецы Затха. Ими буквально кишит город. Даже если все вы обрядитесь в жреческие балахоны, то никто не заметит вашего появления.— Все молчали.— Жреческая одежда хороша тем,— продолжала она,— что это простой темно-синий балахон с капюшоном. Он одинаков для жрецов любого ранга, но младший жрец не имеет права снимать капюшон с головы, старший жрец может носить его, как заблагорассудится. Те, кто стоит еще на ступень или несколько ступеней выше носят тюрбаны — белый, синий, коричневый и, наконец, черный. К тому же балахон достаточно просторен для того, чтобы спокойно носить под ним и доспехи, и оружие.
— Хорошо,— согласился Конан,— считай, что ты меня убедила. Что ты предлагаешь?
— Он не может идти один,— повторила Милла.
— Ты об этом уже говорила,— напомнил Конан.
— Я помню — она улыбнулась, но я не говорила почему!
— А почему?— покорно спросил киммериец.
— Все очень просто. — Девушка гордо смотрела на него, осознавая, что добилась-таки своего. — Даже младший жрец может спокойно ходить по городу и днем, и ночью, но ему незачем останавливаться на ночлег в таверне.
— Всё то же самое,— вздохнул Зул.
— Верно, но и гости из большого мира в Сура-Зуде не редкость. Такой гость может пожелать отдохнуть с дороги и уже потом отправиться по своим делам. Но по делам обычно приезжают жрецы более высокого ранга, кто носит тюрбан, но такие не ездят в одиночку. При нем должно быть не меньше одного старшего жреца и двух младших, четырех стражников и двух слуг, одним из которых могу быть я.
— Тебе лучше нарядиться жрицей,— возразил Конан, — младшей жрицей, чтобы никто не видел твоего лица.
— Согласна,— с готовностью согласилась она.
Милла старалась не выдавать волнения и выглядеть серьезной, но не могла сдержать довольной улыбки.
— Тогда едем.
Они быстро переоделись. Мэгил надел синий балахон и белый тюрбан. Зул и Милла надвинули капюшоны, надежно спрятав лица в складках ткани. Четыре зуагира надели доспехи стражников, а Нук — еще один синий балахон.
На их счастье, склады у входа оказались полны всего, что им было нужно. Как видно, подобная надобность в смене обличья возникала достаточно часто. Желанные гости тоже должны были подчиняться установленным в городе порядкам.
Вскоре они добрались до коней, и четыре десятка, всадников, держа в правой руке по факелу, во весь опор помчались по мрачному ходу, неизвестно кем и когда пробитому в чреве горы.
Пещера то сужалась, грозя сойти на нет, то расширялась вновь. Иногда потолок становился столь низким, что молодому варвару поневоле приходилось наклоняться, чтобы не разбить себе голову. Иногда же серые гранитные своды терялись в вышине, хотя и случалось это нечасто. Пару раз они пересекали огромные залы.
Наконец пахнуло свежим воздухом, и они вынеслись на простор. Конан поднял голову и замер пораженный. Черное, бархатное небо раскинулось над головой, бриллиантовая россыпь звезд сияла на нем от края до края.
И вновь, второй раз за этот вечер, неясное воспоминание легко коснулось сознания киммерийца, но тут же исчезло. Он чуть придержал повод, конь послушно шагнул влево и пошел вдоль стены. Остальные двинулись следом, и через несколько десятков шагов людям показалось, что они вышли на край дороги, не очень круто, но уверенно забиравшей кверху.
Киммериец осадил коня:
— Ну что ж, удачи вам.
— Будем ждать вас завтра,— ответил Мэгил,— на вечерней заре у городских ворот.
Девушка подъехала к киммерийцу и, неожиданно поцеловав его в губы, ударила коня пятками.
— Скачите,— Конан кивнул Мэгилу,— вы еще должны отдохнуть, завтра у вас много дел.
На следующее утро Халдон покинул таверну в приподнятом настроении. Он не торопил коня, да и зачем? Когда бы он ни приехал в Сура-Зуд, даже если киммерийский пес будет уже там, его известие не упадет в цене. Быть может, даже возрастет! Халдон расхохотался от удовольствия, но тут же умолк, настороженно оглядываясь по сторонам. Однако было еще слишком рано, улица оказалась пустой, и некому было подивиться на странное поведение жреца. Он вздохнул с облегчением, успокоился, и невольная улыбка вновь появилась на его суровом лице.
Он миновал городские ворота и, отдалившись от них на приличное расстояние, пустил коня прямиком через степь, благо хорошо знал дорогу. Если все и дальше пойдет, как задумано, то даже при выбранном темпе, не погоняя, он к вечеру достигнет Пасти Нергала, а там и до Сура-Зуда рукой подать.
Пару раз он останавливался, чтобы отдохнуть да перекусить, и ехал дальше. Лишь когда солнце начало клониться к вершинам Карпашских гор, предвещая скорое наступление сумерек, он начал подозревать, что не все идет как надо. Острые глаза Халдона различили вдалеке зуагиров, расположившихся лагерем у самого входа в ущелье, и у него хватило ума тут же свернуть влево.
Он ударил коня ладонью по крупу, и тот, прибавив шаг, понес седока к обходной тропе, ведущей к самому входу. Халдон, правда, понятия не имел, известно ли о ее существовании зуагирам. Ну что ж, чем больше трудностей встретится у него на пути, тем весомей будет награда! Да и о том, что лишь могло случиться, тоже можно рассказать как о реальном приключении. Успокоив себя таким образом, он двинулся дальше, и даже сознание того, что у начала тропы придется оставить коня, за которого он расплатился своими, кровными, не омрачило его радости.
