Время покупать черные перстни - [25]

— Не самогон?

— Между прочим, я и сам удивляюсь, как Зонов такую возможность не учел: мы тут вполне можем наладить производство первача на широкую ногу, и хана бы всему ихнему эксперименту.

— А, может, наоборот, это и был бы успех? Может, это как раз и подтвердило бы какие-то его теоретические выкладки? Например, что в неволе интеллигенция спивается.

— Это-то мы и без него знаем. Вот, — Сан Саныч открыл пробирку с прозрачной жидкостью и плеснул ее содержимым на кирпич. — Сейчас минутку подождем, и готово будет. Если хорошенько подумать, тут куча перспектив. — Он разволновался. — Так, теперь дальше, — он открыл вторую пробирку и чуть-чуть капнул из нее. — Все. Покурим.

Закурили. Я поглядывал на кирпич, но ничего сверхъестественного с ним не происходило. У меня появилось подозрение, что Сан-Саныч просто свихнулся от переживаний. Помешался. На кирпичах.

— Так, — он встал с табуретки. — Ну-ка, потрогай.

— Не ядовито?

— Давай, давай. Я потрогал. Кирпич как кирпич.

— Посильней нажми. Я нажал, но твердости не почувствовал. Пальцы вошли в рыжую субстанцию легко, как в мокрую глину.

— Ясно?

— Здорово! Только зачем?

— Трудно, наверное, быть глупым. Слушай сюда. Как основу я использовал самые обыкновенные бактерии гниения. Здесь, — он показал на пустую пробирку, — питательный раствор, он же и катализатор.

— Э-э, — я тщательно вытер руку о штаны, — а у меня пальцы не того?

— Не того, не бойся. И штаны — не того. Узкая специализация — строительные материалы: бетон, кирпич, кафель, шифер.

— А весь дом эти твои бактерии не сожрут?

— Даже не знаю, как тебе объяснить. Короче, они действуют строго там, где поверхности коснулся катализатор. Если я на стене толщиной в метр мазну пятнышко в сантиметр диаметром, они «выгрызут» отверстие глубиной в метр, а диаметром — ровно сантиметр.

— Лихо. И как же ты за два дня вывел новый вид бактерий? Я был бы дураком, если бы поверил.

— За минуту у них сменяются сотни поколений. Так что, научившись влиять на отбор, можно и за час новый вид вывести.

Я прикинул возможности его изобретения и предположил:

— А ведь это — страшное оружие.

Сан Саныч пренебрежительно махнул рукой:

— Брось. Что угодно можно заставить работать на войну. Я же не бомбу сделал. У этой штуки масса мирных применений. Да хотя бы дом старый снести. За полчаса можно. И без больших потерь. А в геологии… Оружие-то это как раз неудобное: надо, чтобы людей убивало, а материальные ценности сохранялись, как нейтронная бомба. А у меня — все наоборот.

— Ну и когда приступим?

— К чему?

— Когда начнем НИИ уничтожать?

— Не надо суетиться, Саша. У нас в руках теперь крупный козырь, ни к чему вскрывать его раньше времени.

Я никак не мог уснуть. Попытался считать слонов, но они не считались. И верблюдицы не считались. Считались только пельмени. На двести шестнадцатом я понял, что спать мне от такого счета расхотелось и вовсе. И захотелось есть. Еще сильнее.

Кому она нужна, моя голодовка. Но нет, это уже «дело чести». А пользы-то реальной никакой. Как было бы здорово все-таки, если бы я ел, а никто вокруг об этом не знал… И тут меня просто подкинуло. Да ведь все элементарно, как репа. Только такой дебил, как я, мог столько времени потратить на эту детсадовскую задачку. Перед глазами стояла готовая схема: бери детали и паяй.

Я даже забыл на минутку, где я, и решил срочно позвонить Эльке. Она ни черта, конечно, не поймет, но зато честно порадуется со мной на пару. И хотя она будет далеко, на том конце провода, я буду знать, как смешно она морщит от удовольствия свою кнопку-нос. Во всяком случае, я сумею втолковать ей, что я изобрел, как сделать ее талию еще тоньше.

Но я не дома. Тут никому ничего лучше не рассказывать. И все же…

Я встал, достал ручку и общую тетрадь, вышел в коридор, уселся там прямо на пол и принялся рисовать. А схемка-то выходит вовсе не такая простая, как мне показалось сначала. Но выполнимая. Даже в нынешних ублюдочных условиях. Мысли мои подгонял так и не сосчитанный пельмень, следовавший за двести шестнадцатым.

Меня немного трясло от возбуждения. И зрение стало каким-то особенным: далекие предметы кажутся ближе, а тетрадка, на которой я выводил свои каракули, казалось, была очень далеко. И рука моя с авторучкой, соответственно, стала невообразимо длинной. Я с трудом ворочал этой рукой-бревном, зато голова работала с предельной ясностью. Единственное, чего я боялся, что не успею перенести на бумагу все, что пока так четко стоит перед внутренним взором.

Но я успел. Посмотрел напоследок схему, кое-что поправил, и убедившись, что завтра сумею разобрать все, пошел к постели. Но не дошел. Вернулся и принялся составлять список Зонову. В нем оказалось ни много ни мало триста двадцать два наименования. Три первых: паяльник, олово, канифоль; остальное — блоки и отдельные детали. Слава богу, почти без дефицита. И объем невеликий.

Закончив список, вернулся в комнату, лег и мгновенно, не раздевшись, уснул. Снилось как всегда.

Когда четверо солдатиков под предводительством Зонова в самом начале обеда втащили в коридор ящик с приборами, инструментами и деталями, я в гордом одиночестве валялся на койке и продолжал на собственной шкуре постигать мудрость старых революционеров; оказывается, вовсе не так уж трудно не двигаться, экономя энергию, нужно просто дойти до определенной кондиции. Вот двигаться — это сложнее.