Время остановится в 12:05 - [66]

– …она говорит, чтобы ты занимался живыми.

Эти слова словно бьют меня под дых. Но потом боль, которую они вызвали, сменяется полной ясностью. Если кома Бренды вызвана не ядом и не черной магией, остается последняя гипотеза. И, в таком случае, последнее средство.

34

Все последующие дни были одновременно гонкой и возвратом к истокам. Я последовал совету Бренды и занялся живыми. Первым делом – Робером Дриммом.

Я рассказываю ему – о нём самом. О том, чему он радуется и что ненавидит. Объясняю, какую роль он играл в жизни Керри Лангмар – самой одаренной своей ученицы, моей сестренки, о которой я мечтал и которую нашел благодаря ему.

У Робера на глаза наворачиваются слезы. По мере того как он восстанавливает свою личность, он всё больше чувствует, как важен для меня. Со всеми своими слабостями, неудачами, небольшими успехами, редкими минутами счастья и мечтами, которые теперь обретают реальные очертания. Вспоминая, как он воспитывал меня, несмотря на импульсивность и перепады настроения, я пытаюсь вернуть ему его самого. Только две вещи я скрываю от него: правду о Лили Ноктис и о том, что это я лишил его памяти.

Робер доверяет мне, без оглядки принимая от меня все воспоминания. Так же обстоит дело и с культурными знаниями. Но здесь мне самому намного труднее. Приходится делать титанические усилия, чтобы восстановить всё то, чему он меня учил. Робер забыл, где спрятал после переезда свои запрещенные книги, и я могу рассчитывать только на себя. Да еще – на его снисходительность.

Но важнее всего – то, что я придумываю сам. Я внушаю Роберу, что он питал к Лили Ноктис безумную страсть, затмевающую даже восторг от ее необыкновенного ума. И рассказываю о потрясающем сюрпризе, который она нам готовит. Антони Бюрль умер, его вдова пребывает в шоковом состоянии, и Ноктис, как крестная, забрала Керри к себе. Теперь они смогут вдвоем ее воспитывать. Мы будем жить двойной семьей, время от времени меняясь, – он же мечтал об этом. И я тоже. Керри – с ним и Лили, я – с мамой и Оливье, вместе или по очереди, как захотим.

– Оливье? Кто это?

– Тип, которого мама встретила с тех пор, как ты ушел из дома. Но пока не говори о нём с Лили: это ее сводный брат. И они разругались до смерти.

– Да, знаю, она рассказывала.

– Мы попробуем их помирить, но не сразу, дело очень деликатное.

– Предоставляю это тебе – ты у нас командуешь.

Никогда раньше не видел Робера таким. В его глазах светится детская доверчивость, которую я как раз окончательно утратил, а он, к счастью, обрел.

Робер добавляет, потягиваясь:

– Такое странное чувство… даже приятное. Будто я – твой воздушный змей. Ты держишь меня за леер, и я летаю в небе, свободный, как ветер.

Меня накрывает волна страха. Я точно знаю, что не рассказывал ему о воздушном змее. А что, если он изображает амнезию? Чтобы увидеть – что я помню, что знаю и что придумываю?

Я безразличным тоном переспрашиваю:

– Мой воздушный змей?

– Да. Он у тебя еще есть?

Отец листает альбом с фотографиями и останавливается на странице, где я бегу по пляжу с тем, что потом станет орудием преступления. Успокоившись, я закрываю альбом.

– Это в прошлом, папа. Сейчас надо думать о нашей новой жизни. Она будет замечательной!

– Раз ты это говоришь, значит, так и будет.

Я пытаюсь проникнуться его оптимизмом. Он очень хрупок, мой план, я знаю. Но какое оружие, кроме любви, можно использовать против Дьявола?

– Знаешь, Томас, я сказал Лили, что беспокоюсь за тебя и Керри в связи с имплантированием чипов на празднике святого Освальда. Она ответила, что все чипы имеют стопроцентную надежность. А в случившемся со мной виноват, скорее всего, ее брат, пославший мне в чип электрический сигнал со специальным кодом.

– А зачем он это сделал? – спрашиваю я с наивным видом.

– Чтобы отомстить ей.

Я горячо поддерживаю эту версию:

– Ну конечно! Как я сам не догадался! Уничтожить того, кто ей дороже всех, – тебя.

– Вот именно.

Воспользовавшись таким поворотом, я сочиняю на ходу:

– Теперь понятно, почему он так любезен со мной с тех пор, как запал на маму. Без конца просит у меня прощения, а я всё не понимал за что. Видишь: любовь всегда побеждает.

Робер, улыбаясь, прижимает меня к себе.

– Я в этом не сомневаюсь, Томас.

Я бы тоже хотел не сомневаться. И всё, что я делаю для него сейчас, дает мне силы в это верить.

С матерью всё не так очевидно. Я замечаю, что она смотрит на Нокса не только как на неожиданно свалившийся на нас источник наследства. Я отлично вижу, какое впечатление производит на нее беглец в домашних тапочках, которого я ей подарил. Трагическая судьба этого красивого мужчины, еще вчера такого могущественного, а сегодня отвергнутого всей страной, нашла горячий отклик в ее изголодавшемся сердце. Немудрено, что мать в него влюбилась. К тому же он – тайный отец ее сына и злейший враг соперницы, которая увела у нее мужа. И сейчас она счастлива уже тем, что сочувствует его бедам.

Я никогда не видел мать влюбленной. Разве что на двух-трех свадебных снимках. Но это было еще до моего рождения. Я немного поработал с ней, чтобы она тщательнее красилась и одевалась по моде. Мы покупаем вещи для Нокса. Пополняем его гардероб одеждой, бельем, выбираем принадлежности для бритья. Словно играем в куклы. Мать начала готовить изысканные калорийные лакомства, хотя раньше умела только засунуть полуфабрикаты в микроволновку. Она хорошеет с каждым днем.