Время океана - [20]

Он сбросил вызов и уставился на меня. Марьен красовался в джинсах и сером джемпере, который придавал ему строгости и чопорности. Видимо, он мог выглядеть как с иголочки, даже если был в отрыве всю ночь.

Я тоже хочу такую суперспособность. Я и мой потрепанный вид.

Уверенно подойдя ко мне, парень проговорил:

— Хорошо, что ты здесь. Не говори Алессе, что видел. Она знает, вы спали вместе, но думает, что утром ты просто ушел. А ты ничего не видел, ясно? — повторил он.

Марио сощурил желтые глаза, буквально въедаясь в меня. Он умел уговаривать… точнее, заставлять. Видимо, путем запугивания. Но мне двадцать один, и я куратор, поэтому мне не страшно.

— Я буду молчать, если расскажешь, что с ней, — хмыкнул я, спокойно сев на диван.

Марио с минуту таращился на меня, а потом холодно произнес:

— Я не стану говорить.

Черт, я разочарован.

— Почему?

— Это будет еще хуже, чем то, что ты просто видел.

— Если я уже видел, я могу и узнать.

— Нет, это касается только нас с ней. И нашей семьи.

Я прикусил губу, кивнув. Хилл оставался непреклонен, но мне было слишком интересно. Я решил блефовать.

— Дело твое, — пожал плечами я. — Спрошу у Алессы.

Марьен поежился и напрягся.

— Не смей!

Я улыбнулся.

— Ты не представляешь, как это будет дерьмово и низко, если ты так поступишь, — прошипел он.

— Да что происходит-то? — не выдержал я и вскочил на ноги. — Что было? Что это за тайна такая?

Мне показалось, что Марио даже заскрипел зубами от накатившей ярости. Его кожа выглядела еще более бледной и придавала ему жуткий вид. Пусть я немного и смутился, но считал свое поведение целиком правильным.

После того, что я увидел, будет справедливым мне это объяснить. К тому же, если я ее куратор, то обязан знать все.

Марио же напрягся. По глазам я видел, что он решает, говорить мне или нет.

— Но ты ей никто. Ты даже не воспринимаешь ее серьезно.

Хилл подошел к дивану и сел на него, запустив пальцы в волосы. Он явно занервничал, понимая, что все же придется рассказать.

— Я воспринимаю ее серьезно: занимаюсь ею, учу, готовлю к соревнованиям. От нее зависит и мое будущее тоже, — ответил я. — Для лучшего результата я должен знать все. Разве я не прав?

Марио плотно сжал губы, начав выкручивать себе пальцы от беспокойства. Наконец он сдался, выпрямился и посмотрел на меня.

— Ладно. Но, клянусь Микеланджело, если ты скажешь ей хоть слово о том, что я тебе все рассказал… Или хотя бы намекнешь на болезнь… Обещаю, ты пожалеешь.

Он сказал это действительно серьезно, с нескрываемым ядом и угрозой в голосе. Марьен был уверен, что из-под земли меня достанет, если проболтаюсь. Я кивнул в знак согласия.

Хилл тяжело вздохнул, а потом заговорил:

— Не знаю, сказал тебе Маттиас, наш дядя, или нет, но, в общем, у нас есть только отец. Мама умерла.

— Заражение крови, — подтвердил я. Да, Матте рассказывал, когда пытался пихнуть Лисс мне в ученицы.

— Верно, заражение крови было сопутствующим осложнением. В общем… у мамы оказался запущенный случай. Капельницы ей делали нечасто: группа крови редкая, четвертая отрицательная. У Алессы такая же, но в том возрасте ей еще нельзя было становиться донором. Хотя она пыталась. И делает это до сих пор, сдает кровь постоянно. Однако переливание уже не улучшало маминого состояния, все становилось бессмысленным.

Мне стало стыдно от того, что я спросил у Алессы про следы уколов. Я давно это заметил, а в тот день намекнул, что она может быть наркоманкой.

Черт, я — отстой.

— Наша мама умирала мучительно. Ее лихорадило, она дергалась, бредила, выла от боли… Мы с Лисс поочередно сидели с мамой в палате. Но ее смерть застала именно Алесса. В ту ночь она осталась у ее кровати. В один момент маму начало трясти сильнее, чем обычно. Она вся побелела… Алесса впала в панику. Никого рядом не было, несмотря на то что Лисс несколько раз пыталась вызвать врачей. Она не могла побежать за ними и бросить маму одну и не могла ей ничем помочь…

До меня стало доходить.

— Алесса начала кричать?

— Да. Она подняла шум, звала на помощь, хотя сама едва оставалась в сознании… Та ночь была ужасной.

Я заметил, что и сам Марьен помрачнел от тех воспоминаний. Глаза потеряли блеск, их застлала пелена. Он полностью погрузился в воспоминания.

— Это серьезно ударило по всем нам. И у Алессы появилось некое… отклонение. Это никак на нее не влияет, но по ночам… В общем, у нее сумеречная спутанность.

Я нахмурился.

— Что это?

— Сумеречное расстройство сознания — это что-то вроде припадка, когда у нее появляются галлюцинации, панические атаки и все в таком духе. В этот момент Лисс одновременно в полусне и в полусознании. Иногда по ночам она подскакивает, переживая ту ночь снова и снова. Я уже знаю, как успокоить и уложить ее. Но в этот раз ты стал первым нашим зрителем.

Марио грустно усмехнулся.

— Она обычно не помнит об этом. Только очень редко, если напомнить…

— Почему никто не знает? В смысле… это же болезнь, нет?

Хилл, кажется, разозлился.

— Это не болезнь. Она не больна! Это просто… след. Последствия того, что было. Когда-нибудь она забудет, и сумеречная спутанность уйдет. И, господи! Если бы кто-то знал… Алесса всегда старается быть сильной. Она стыдится и ненавидит эту слабость в себе. Если кто узнает — она умрет со стыда. А если узнает, что ты в курсе — я даже не представляю… Ты для нее большой авторитет. А это отклонение — дефект, порочащий ее. По крайней мере, она так думает. Ты ведь сам все видел.