Время обнимать - [7]

– Бабуля, ты только подумай – кричал в трубку Артем – превышение мер защиты! Они должны были подождать, пока начнут убивать женщин и детей, и только потом защищаться?!

Что Муся могла ответить? Она пыталась представить, как чужие равнодушные люди убивают ее дочку Наташу и маленького Артема и как она пытается их защитить – ведь именно так на глазах папиных родителей убили их детей, но не было никакой возможности додумать мысль до конца – ноги и руки холодели и сердце останавливалось.

А маленький Шмулик случайно остался жить, он собирался на улицу, когда ворвались погромщики, и потерял сознание от удара тяжелой дверью по лбу, поэтому убийцы его вовсе не заметили. Оказывается, судьба может ударить по лбу не только в наказание, но и ради спасения.

А дальше в жизни мальчика случилось настоящее везение. Да, везение, хотя Шмулик еще не знал, что радость и беда частенько шагают рядом и поэтому даже не мог представить, что еще когда-нибудь в жизни рассмеется или обрадуется. Но буквально через неделю в каморку, где приютился безмолвный заплаканный Шмулик, пришел реб Айзик, самый уважаемый раввин города. Пришел и ни слова не говоря забрал Шмулика к себе домой. И не просто взял из милости как несчастного сироту на побегушках, и не просто посадил за стол со своими двумя сыновьями, но лично отвел в гимназию, причем не в приготовительный, а сразу в первый класс!

А еще через восемь лет, весной 1911 года, тот же реб Айзик объявил по всей городской общине благотворительный сбор денег: для продолжения обучения в высшей школе выпускника гимназии и золотого медалиста Самуила Шнайдера. И уже в начале июля растерянный папа, не верящий своему невозможному счастью, сидел во втором классе поезда, идущего на Берлин, и крепко прижимал к животу зашитое в кармане пальто рекомендательное письмо к самому Леопольду Ландау, знаменитому врачу и тайному советнику кайзеровской Германии. Потому что господин Ландау кроме широкой общественной и научной деятельности, известной далеко за пределами страны, занимался помощью талантливым еврейским студентам.

Муся, страшная трусиха от рождения, никак не могла представить восемнадцатилетнего папу совершенно одного в чужой незнакомой стране, с чужим немецким языком, хотя папа и уверял, что ни язык, ни страна не показались ему более чужими, чем та же Россия. А язык даже немного напоминал идиш. Но не это главное! Главным оказался сын господина Леопольда – Эдмонд Ландау, замечательный педагог и математик, который в двадцать два года защитил диссертацию по теории чисел. Он-то и перетащил юного Шнайдера в Гёттинген, где сам служил к тому времени ординарным профессором. Так папа попал в настоящую математическую Мекку, где работали такие корифеи, как Давид Гильберт и Феликс Клейн.

На этом самом месте впервые наметился провал Мусиной прекрасной затеи. Речь шла об одном из самых важных переломных моментов в истории Шмулика, но как описать его в книге, если она категорически не понимает, кем был Гильберт и что такое теория чисел. Она решила пока пропустить сложный участок и перейти к главному результату учебы в Германии – мальчик-сирота из небольшого малоизвестного города в Белоруссии стал великим ученым не хуже немецких знаменитостей и тоже получил звание профессора! Да, защитил диссертацию и стал профессором математики. Мудрый реб Айзик не ошибся в своем приемыше.

Невозможное счастье сидеть с нарядной веселой мамой и смеющимся папой за столом, накрытым твердой белоснежной скатертью и держать в руках искрящуюся тонкую рюмку. Обычно мама не разрешала трогать парадную посуду, а тут щедро налила полные рюмки густой домашней наливки себе и папе и даже Мусе с Асей дала лизнуть терпкой сладкой жидкости, от которой загорелся язык и защипало в горле. Пятнадцать лет совместной жизни мамы и папы, вот что они отмечают! Мусе десять лет, она все прекрасно понимает, не то что шестилетняя Аська. Понимает и не понимает, что проживает один из лучших дней своей жизни.

А тем временем мама в чудесном в оборках крепдешиновом платье несет из кухни яблочный пирог с иностранным названием «шарлотка», а папа в белой рубашке обнимает Мусю, свою любимую старшую дочь и начинает рассказывать, как поселился в Гёттингене в скромном частном пансионе.

Итак, сразу по приезде в Гёттинген Шмулик, или как его звали теперь Самюэль Шнайдер, по совету одного из студентов снимает комнату в частном пансионе. Ему еще никогда не случалось жить самостоятельно, непонятно, как решать простейшие бытовые вопросы – питание, стирку, чистку обуви, но, к счастью, хозяйка пансиона строгая фрау Мария обещает помочь. Фрау содержит пансион уже семь лет, и герр Самюэль без сомнения найдет все необходимые удобства, порядок и чистоту. Проживание включает домашние обеды и ужины, приготовленные самой фрау, а ее дочери отвечают за уборку, смену постелей и прачечную.

Лучше не вспоминать, как боялся Шмулик неулыбчивой хозяйки в вышитом длинном переднике и белоснежной блузе с оборками и ее насмешниц-дочек. Дочек было три – Мицци, Беата и Лора. Аккуратные хорошенькие девочки в ситцевых платьях, пахнувших лавандой, вежливо приседали при виде юного студента и постоянно затевали мелкие, но коварные издевки – то подавали две ложки к супу, то, наоборот, прятали нож для резки мяса, а однажды насыпали полную солонку отборного белого сахара и аккуратно поставили напротив Шмуликовой тарелки, так что ему, любившему подсолить еду, пришлось весь вечер давиться сладкими огурцами и котлетами. Особенно доставалось юному постояльцу от средней дочери, четырнадцатилетней Беаты. Однажды за ужином она даже ухитрилась привязать ногу Шмулика к ножке стола тонкой розовой ленточкой, и он, вставая из-за стола, чудом не опрокинул всю посуду.