Время наступает - [19]
Почтенный меняла невольно поморщился. Да, горе ему – ни он, ни его гости не смогли отстоять царевича, когда за ним пришла стража. Но что могли они, почти безоружные, против этакой уймы вооруженных воинов? Да и, кроме того, устрой они здесь кровопролитие, разве предстал бы Даниил в кратчайшее время пред царские очи? Нет, воистину Господь направляет стопы избранника своего! И не по силам скромному торговцу узреть суть божьего замысла!
Однако мысли Иезекии, устав витать в горних высях, вновь обратились к привычным земным делам. Если Даниил станет царем, ему надлежит подумать о продолжении рода. А чем, спрашивается, его красавицы-дочери не подходят для этого? Иезекия вскользь, чтобы не отвлекать девушек, глянул на хлопотавших у очага любимиц. Воистину Господь наградил их безмерно и красотой, и кротким нравом. Правда, рода они не царского, но ведь не отребье какое-нибудь!
Новая идея целиком захватила воображение смекалистого менялы. Он уже видел себя царским тестем, выезжающим на колеснице, запряженной четверкой быстроногих скакунов, в окружении многочисленной свиты и скороходов с трубами. Пожалуй, следовало бы напомнить Даниилу о себе.
Иезекия поскреб затылок. «Как бы это получше устроить? Пригласить на пир? Вряд ли он придет. Валтасар желает видеть его при себе. Как говорится, „если б знать, куда уходит вчера, можно стать богаче, чем жрецы Мардука“. Может быть, подарить что-нибудь ценное? Впрочем, о чем это я?»
Темные глаза Иезекии блеснули, и на пухлых губах появилась улыбка, какая обычно бывает у младенцев, наконец ощутивших во рту вкус материнского молока.
– Сусанна! – Он подозвал старшую из дочерей. Та поспешила на зов отца и, опустив очи долу, стала ждать его распоряжений. – Сейчас ты пойдешь в царский дворец и найдешь там царевича Даниила.
– Но, отец, кто меня пустит туда?
– Пустят, – кивнул Иезекия. – Вчера, когда стража дерзнула коснуться его, здесь осталась сума, полная свитков. Я посмел глянуть в нее лишь одним глазком, но, полагаю, пергамента и папирусы, коими она наполнена, имеют немалое значение для нашего царевича, иначе бы он не стал нести этот груз в такую даль, отказывая себе в самом необходимом для жизни. Поэтому сейчас ты возьмешь суму и пойдешь во дворец. Если кто-нибудь скажет, что сам передаст твою поклажу царевичу Даниилу – не соглашайся! Даже если тебе придется стоять у ворот дворца сегодняшний, завтрашний и послезавтрашний день – стой. Я распоряжусь, чтобы тебе приносили еду и питье. Можешь кричать во весь голос, что ты дочь Иезекии бен Эзры и должна передать нечто очень важное господину царскому советнику.
– Но ведь стража может схватить меня!
– Я тебя выкуплю. А чтобы кто другой не обидел, пошлю с тобой пару слуг с палицами. Передай царевичу Даниилу эту суму лично и пригласи его к нам на пир. При этом гляди ему в глаза.
– Но я не смею.
– Ты не смеешь ослушаться воли отца. Твои глаза – точь-в-точь глаза твоей матери, бедной моей Мириам. Я помню, когда впервые увидел их вблизи, сердце мое заколотилось, как таран в медные ворота, и я не ведал ни минуты радости, ни часа покоя, пока вновь не увидел их. Прочие смертные, созерцающие облик твой, по справедливости должны возблагодарить Бога Единого за это счастье. Но лишь достойный может воспринять это сокровище из рук моих. Ступай, дочь, и благословение Всевышнего, да пребудет над тобою!
Ко всему привыкшая стража ворот Иштар с интересом глядела на богатый караван, неспешно втягивавшийся в широкую, как река, улицу Процессий. За годы службы они видели множество караванов, но такого количества груженых повозок, запряженных онаграми [10], верблюдов, покрытых драгоценными коврами, ниссийских жеребцов, ведомых под уздцы суровыми бородачами-мидийцами, видеть им, пожалуй, не доводилось. Что уж говорить о праздных зеваках, жавшихся к покрытым синими изразцами стенам в надежде разглядеть, какие подарки великий царь Персии желает преподнести вавилонскому собрату.
