Время надежд (Книга 1) - [39]

- Ощутимый эффект будет не сразу. Нужно время.

- Кто даст время?.. Знаю, чувствую: готовят еще прорыв Рассечь фронт им надо А где сосредоточен кулак? Где? И резерва у меня кот наплакал Ставка еще забирает одиннадцать артиллерийских полков и три механизированных корпуса. Генштабу, конечно, виднее. У Смоленска и под Лугой тяжелые бои Поэтому говорю: надо активнее действовать!

По темным окнам избы стучал редкий дождь Отчего-то этот дождь и запах молодых вишневых побегов, брошенных в кипяток, напоминали генерал-полковнику дни, когда он, босоногий, в старом отцовском казакине, гонял в ночное лошадей и у костра из закоптелого котелка, обжигаясь, пил такой же чай.

- Теперь нам отвечать за все, - проговорил он. - И снисхождения не будет . Убеждали, что если воевать придется, так любого сразу побьем Когда в чем-то долго убеждаешь остальных, и сам начинаешь верить.

А теперь растерялись многие Об этом ты думал, полковник?

- Да-а, - протянул Сорокин, искоса удивленно взглянув на командующего Ничего не творится заново, все исходит из предыдущего.

Доверительность, с которой говорил командующий, застала его врасплох, он не был готов к этому, а, наоборот, ждал, скорее, упреков от властного, подчеркнуто официального в разговорах с ним генерал-полковника. И оснований для таких упреков много: тылы фронта кишат диверсантами, сколько их ни ловят - каждую ночь появляются новые группы А у него еще нет опыта, приходится действовать по интуиции Кирпонос же уловил в этом намек относительно собственной нерешительности Он хмуро подумал, что контрразведчик не способен знать всей трудности положения, и о том, что Ставка почему-то расценивает обстановку значительно благоприятнее, чем она есть на самом деле, а главное, фронту не хватает самолетов.

- Ставка требует вести наступление, - проговорил он, - и одновременно забирает механизированные корпуса.

Кирпонос не умел скрывать мыслей и чувств, относясь к тем противоречивым натурам, которые мало заботятся о себе, не подлаживаются под мнение более высокого начальства и в то же время недостаточно твердых, чтобы руководствоваться лишь собственным мнением.

Шумно, как обычно, стремительно натыкаясь на стулья, вбежал член Военного совета фронта Рыков.

- Не помешаю? - спросил он.

- Давно жду, Евгений Павлович, - ответил Кирпонос.

- Разрешите идти? - вежливо спросил полковник.

- Да, вы свободны.

Сорокин взял папку и ушел.

- Не ждали не гадали, - заговорил Рыков, помахивая измятой немецкой картой. - А они вернулись.

Десантники вернулись!

Члену Военного совета фронта Рыкову было всего тридцать четыре года. Невысокая, плотная фигура, туго затянутая ремнями, уже немного огрузнела. А серые глаза и румяное лицо сохраняли еще какое-то мальчишески озорное выражение.

- Ты в детстве голубей не гонял? - спросил Кирпонос.

- Нет, я батрачил... А что?

- Да просто интересуюсь. - Кирпонос включил автомобильную фару, заменявшую настольную лампу. - Откуда десантники?.. Сядь, Рыков.

Но Рыков, точно ему некуда было деть лишнюю энертию, наполнявшую коренастое тело, опять забегал по комнате.

- Из бригады Желудева ребята. Штабную карту добыли. Вот...

- Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался командующий

- И он прав!

- Кто? - удивился Кирпонос.

- Голиков прав!.. Умен. А так на пулю вышел.

Сейчас лейтенант обстоятельно доложит.

Рыков подбежал к двери, толкнул ее.

IV

Андрей вскочил с табуретки, когда Рыков открыл дверь.

- Заходи, лейтенант, - приказал Рыков. - Немца оставь тут. Сам заходи.

Андрей вошел и, увидев командующего фронтом, неловко поднял ладонь к виску. Ему хотелось браво щелкнуть каблуками, но мокрые разорванные сапоги лишь глухо и неприятно чавкнули. Он смутился вида этих сапог, прелой гимнастерки, давно не мытых рук и молчал, не зная, что должен сказать, глядя на командующего, вставшего за столом, широкоплечего, почти упиравшегося в потолок избы, одетого в чистый, ослепительно белый китель с четырьмя генеральскими звездами на малиновых петлицах. Твердый взгляд из-под широких бровей, прямой крупный нос давали впечатление его большой внутренней силы, но губы оказались пухлые, как у женщины.

- Докладывай, лейтенант. Что ты оробел? - торопил Рыков. - Был герой, а здесь оробел! Ну-ка... Докладывай!

Андрей сбивчиво начал говорить, пропуская детали, чтобы рассказ выглядел масштабнее.

- Подождите, лейтенант, - остановил его командующий. - Сколько танков было в лесу? Какая на них эмблема?

Андрей ответил, и Кирпонос, хмурясь, долго молчал, разглядывая карту, обдумывая что-то, затем сказал Рыкову:

- Вот, значит, где они. Хитро!.. А как обманывали, усиливая нажим по фронту? - Командующий взглянул на Андрея и кивнул ему, точно лейтенант подсказал эти мысли, затем опять повернул голову к Рыкову: - Пятая во фланг может ударить.

Рыков наклонился, взмахнув ладонью, словно отсекая что-то.

- Пятая! И мехкорпус Рокоссовского... Хоть жаль кулака, а надо бить дурака, как у нас говорят на Алтае.

- Мехкорпус забирают, - сказал Кирпонос.

- Три-четыре дня всего, - ответил Рыков. - Ус~ пеем.

- Не согласовывая? - спросил Кирпонос.

- Получим "добро", Михаил Петрович. А ошибся, что ушибся - наука будет. Если бы поддержали Голикова, когда он атаковал... Факт!