Время лечить засосы - [56]

До этого я затыкала нос, чтобы увидеть, будет ли мое тело дышать инстинктивно, но, очевидно, у меня недостаточно сильные инстинкты. Все вокруг поплыло.

О господи.

Ладно, признаюсь, я позвонила в звонок. Просто я подумала, что мой дыхательный центр серьезно пострадал от отека головного мозга. Я нажала на звонок несколько раз. А потом сорок семь минут ждала, когда же среагирует медсестра № 1. Она рассмеялась, когда я сообщила ей, что не могла дышать, и заметила, вполне справедливо, что вообще-то я дышу.

— Видишь? — спросила она, тыкая в монитор. — Ты дышишь. Кроме того, пришли результаты твоей томографии, опухоль в мозгу исчезла. Сейчас ты уже определенно вне опасности. И врачи говорят, что тебя нужно выписывать через пару дней.

— Ох, — вздохнула я, все еще до конца не веря, что могу дышать.

— У тебя просто гипервентиляция, — снисходительно бросила медсестра № 1. Она сходила и принесла мне бумажный мешок.

После того как я подышала в него, мне стало получше. Чуть-чуть.

— Если я «вне опасности», то это значит, что я не заразна?

— Совершенно верно. Хочешь принять душ?

Хочу ли я? Любят ли свиньи грязь? Поют ли птицы в клетке? Что может быть лучше душа?

12:45

Это был самый лучший душ в моей жизни. Больничные шампуни и мыло — это странная клейкая субстанция, пахнущая антисептиком, но мне плевать. Я чистая! Чистая! И у меня чистые волосы!

Я никогда не была так рада вымыть волосы, хотя и расстроилась, обнаружив, что в больнице нет фенов. Так что теперь у меня отвратительнейшая прилизанная прическа.

Я чувствую себя намного лучше. Но все еще беспокоюсь. На самом деле я просто скована беспокойством. Но зато я чистая! Чистая!

Когда я упала в обморок по дороге в палату, то это, очевидно, значило, что я голодна, а вовсе не на пороге смерти. И мне дали полный завтрак! Звучит хорошо, но поверьте мне, на самом деле ничего хорошего.

Полный завтрак: тарелка чего-то непонятного, что в принципе могло бы быть манной кашей. Какой-то твердый кусок, вероятно тост. Вареное яйцо. Ненавижу яйца, кроме того, я вегетарианка и стараюсь их не есть. И, наконец, коричневое варево, которое можно идентифицировать как кофе.

Дерьмо.

14:15

Ненавижу больницу.

Скучаю по папе.

Скучаю по Кики.

Скучаю по своей комнатке.

Скучаю по Джей Ти.

Скучаю по Джей Ти.

Скучаю по Джей Ти.

19:02

Ненавижу Джей Ти.

Ненавижу Джей Ти.

Ненавижу Джей Ти.

Приходила Джул.

Я. Привет, я так рада тебя видеть!

Джул. Ты лучше выглядишь. Почище. В прошлый раз видок у тебя был не ахти.

Я. Спасибо, вообще-то я болею, не забыла?

Джул. Да? Ты больше не выглядишь больной. Ну, если не считать сыпь и… синяки. Забавно, что следы от засосов все еще видны. Должно быть, он неслабо присосался к твоей шейке.

Я. Очень мило с твоей стороны. Спасибо.

Джул. Ну, я просто сказала как есть. Ты что-нибудь делаешь, чтобы они выглядели похуже (прищурившись, с подозрением инспектирует мою шею)?

Я. В смысле?

Джул. Не знаю. Я бы не исключала такую возможность. Ты всегда любила привлекать к себе внимание.

Я. Что? (Она что, думает, я сама себе наставила засосов, чтобы привлечь внимание? Она что, с ума сошла?) Ты что, с ума сошла?

Джул. Ой, ну ты же понимаешь, о чем я.

Я. Нет, совершенно не понимаю.

Джул. Ой-ой-ой.

Я. Скажи мне, что ты имеешь в виду, королева драмы!

Джул. Это я-то королева драмы? Я? На себя посмотри, принцесса себялюбия!

Я. Принцесса себялюбия? Да это просто абсурд.

Джул. Ладно, от кого эти розы?

Я. Ну, как его там…

Джул. Ха, я тебе скажу. Ты ему действительно нравишься. А ты даже не помнишь, как его зовут.

Я. Я ему нравлюсь? С чего ты взяла?

Джул. Джей Ти сказал.

Ага, вот и он. Возник, как призрак. И никуда от него не деться. Нет, не призрак, а кирпичная стена. Джей Ти.

— Джей Ти, — медленно повторила я, растягивая звуки.

— Ну, не будь такой букой! — взмолилась Джул.

— Букой, которую предала ее лучшая подруга? — Я сердито посмотрела на нее.

— Насильно мил не будешь, — абсолютно справедливо заметила Джул. И встряхнула своими прекрасными белокурыми волосами.

— У тебя же получилось, — сказала я, борясь с желанием задушить Джул ее же замечательными локонами. Почему она всегда выглядит так, словно только что снималась в рекламе шампуня? Честно говоря, это отвратительно. — Тебе это легко.

— На что это ты намекаешь? — резко спросила Джул, залезая с ногами на мою кровать. (На ней были новые туфли. Черные, на шнуровке. Не по сезону, но привлекает внимание.)

Так бы ее и убила.

— Отличные боты, — заметила я, скорее по привычке.

— Спасибо. От Джимми Чу.

— Да? Ух ты!

Такие туфельки стоят где-то баксов семьсот. Я смогу стать обладательницей туфель за семьсот долларов, лишь когда ад замерзнет и превратится в каток и по нему будут летать крошечные розовые свинки.

Долгое время мы сидели молча, разглядывая палату. Ладно, это Джул разглядывала палату, а я пристально смотрела на ее шею в поисках засосов, поставленных Джей Ти. У нее их не было. Разумеется. Джей Ти не был бы таким… грубым.

Стены в палате ужасного, ядовито-зеленого цвета. Кто выбрал такой цвет? Предполагалось, что он будет действовать на пациентов успокаивающе. Но он совершенно отвратительный. Почему-то я вдруг подумала о ярком, раздражающем цвете нашей ванной. И мне захотелось плакать.