Время красивых людей - [37]

Ветром доносило неразборчивые мужские голоса и всплески смеха.

– Патруль? – шепотом спросил Марко.

Алиса всмотрелась. Было видно, что группа о чем-то оживленно спорит. Двое повздорили из-за оружия: кажется, один не досмотрел и взял чужой автомат, и вот уже в воздухе заплясали слова и руки, угадывались сочные балканские ругательства, а вот мужчины уже обнимались и похлопывали друг друга по плечам. Кто-то достал пачку сигарет, и у него немедленно начали стрелять, по рукам пошла зажигалка, потянулся дымок от длинных ленивых затяжек.

– Не разобрать. Расслабленные какие-то. А что это вообще?

– Особняк чей-то, кажись.

– Резиденция, – подала голос госпожа Мария, и вся группа, кроме Иваны, повернулась к ней. – Резиденция, дети. Мы с Йоцей ведем вас в гости, где вести себя нужно очень прилично.

– Это музей, – тихо сказал незнакомый голос за спиной.

Все пятеро обернулись.

Метрах в пяти от них стоял парнишка едва ли старше Мики. Высокий, широкий в плечах и узкий в бедрах, в мешковатых джинсах и старой вязаной кофте оверсайз с порванным воротником. Он прямо глядел на группу сквозь тонкие стекла очков, а руки поднял в воздух открытыми ладонями наружу. Алиса подумала, что парень сам как из музея. Сошел с полотна югославского соцреализма, на которых любили восхвалять таких вот звонких ясноглазых строителей светлого будущего.

Марко тихо зарычал и свободной рукой потянулся во внутренний карман куртки. Алиса понятия не имела, что там у него. Может, нож, а может, это по привычке. Что бы ни было, парень считал угрозу и зачастил в ответ:

– Я вам ничего не сделаю, честное слово. Это вы можете что-то сделать, вас пятеро. Послушайте, я – работник музея, у меня тут архивные документы. Мы их пытаемся вынести в безопасное место, пока все не уляжется. Коробки тяжелые, а я, кажется, связку на запястье потянул, понемногу таскаю, но один все не смогу. Отец внизу, но он ничем помочь не может, так что я сам должен. Тут недалеко. Я покажу. Мимо этих, в форме, пройдем в обход. Я за этим и вышел, думал, по домам постучусь, кого-нибудь уговорю помочь. Здесь недалеко. Я вам покажу. Пожалуйста.

Он запнулся, помялся и все-таки добавил:

– Я заплатить могу.

Марко фыркнул и шагнул вперед, все еще удерживая Ивану.

– Слышь, малой…

Алиса перебила.

– Тебя зовут как?

– Александр. Аца.

– Как пидораса этого гребаного, – проворчал Марко.

Госпожа Мария возмутилась:

– За языком следите, молодой человек!

А Мика тихо сказал:

– Очень патриотично не помочь человеку только потому, что его зовут, как президента.

– Бывшего! – выстрелил Марко. – Предателя! На суку, надеюсь, висит уже.

Мика пожал плечами и шагнул вперед. Протянул парню руку.

– Мика.

Тот помедлил. Обвел взглядом остальных, как будто ждал, что они подскажут, что ему делать. Марко сплюнул. Ивана все еще вжималась ему в плечо, и Алиса вообще не была уверена, в сознании ли она. Сама Алиса молча смотрела, как парень осторожно отвечает на рукопожатие.

– Аца. Ну, я только что сказал.

– Коробок сколько? Вдвоем унесем?

– Втроем, – сказала Алиса.

Мика к ней даже не повернулся. Аца ответил:

– Много. Спасаем, что можем. Мы официально опечатаны, ничего выносить права не имеем. Называется «консервация» – они уже и термин придумали.

– Кто «они»?

– Те, кто этих ребят к нам приставили, – Аца кивнул в сторону солдат. – Все музеи закрываются якобы в целях безопасности. Чтобы толпа не сорвалась грабить. Это по официальной версии. Военные приходили. Осматривали. Говорили, что это официальные меры. Сначала казалось, что логично. Мы даже подумали, что за нами и правда присмотрят. А потом… Они начали в залах руки распускать, экспонаты трогать, обсуждать. Дежурному смотрителю не понравилось. Он вежливый. Одноклассник мой бывший. Попросил этого не делать, они продолжили, ну, а он весь на нервах был. Поднял на них голос. А потом одного за руку схватил.

Парень осекся и замолчал. Покусал губы.

Мика молчал. Все молчали. С дуба упала сухая ветка, и от глухого стука Алиса вздрогнула. Хотела спросить, что было дальше, но Марко опередил ее и гавкнул:

– И что?

– Руки ему заломили и вывели. Больше я его не видел.

– Не видел, так и не гони херни! Отвезли твоего однокашника куда-нибудь да высадили. Сидит у мамки на кухне, кофе пьет.

Аца поджал губы и зябко обхватил себя руками.

– Мама у него через квартал отсюда живет, вверх по улице. Я к ней наведывался, сбежал в пересменку патруля. Она его не видела с тех пор, как он в музей ушел. Может, просто за пределы сектора выгнали. Может, он там устроится как-то.

– Это что значит, за пределы сектора? – спросила Алиса.

– Город поделили на сектора. Так проще контролировать. Пока из них никого выпускать не собираются. Если семья или работа в другом секторе – все равно. Но на улицу станет можно выходить. Начинают выдавать пропуска. Но пока решают, в каком порядке это делать.

– Ты все это откуда знаешь?

– Те, что с инспекцией приходили, болтали много. Они же мне и пропуск принесли. Вот.

Аца порылся в кармане и достал сложенный пополам бумажный прямоугольник. Развернул. Имя, адрес, печать с гербом, подпись.

– Подписывает лично глава сектора. Заранее начали выписывать только тем, кого в первую очередь на улицы планируют пускать. Коммунальщикам, врачам. Мне выписали, потому что при музее должен быть постоянно, пока не придут проводить консервацию.