Время кометы. 1918: Мир совершает прорыв - [18]

Время ползет медленно. Неизвестно, сколько прошло дней — или часов? Ружейный залп выводит казачку из ее полусумеречного состояния. Потом громкие слова приказа, еще выстрелы и крик умирающего. Нет сомнения, в тюремном дворе совершаются казни. Неужели здесь, в Казани, для нее закончится не только война, но и жизнь? Тюремщики неразговорчивы и невозмутимы, по их виду невозможно угадать, какая судьба ей уготована. В любом случае Марина сочла добрым знаком, что ей через равные промежутки ставят в камеру миски с едой и ведро для отправления нужд.

Через некоторое время казни вроде бы прекращаются. Над зданием повисает цепенящая тишина. А вдруг она здесь последняя живая душа? Ее не могли здесь попросту забыть? Судя по крохотному кусочку неба, который можно разглядеть через окошко, был ранний вечер, когда звуки вдруг вновь проснулись. От сильных взрывов сотрясается все здание. Из-под двери в камеру заползает дым, в маленькое оконце видны языки пламени. Удары столь сильны, что это может быть только бомбардировка. Обстрел длится долгие часы, и лишь под утро тяжелые толчки сменяются более легкой перебранкой орудийных стволов.

У Марины кровь стынет в жилах, когда поворачивается ключ в замочной скважине ее камеры. «Эй, в углу, ты кто?» — слышится голос. Акцент явно не русский, первым делом примечает она. Форма у того солдата, который вошел в это подземелье, тоже не русская. «Я казачка, — говорит она тонким голосом, — я с Кавказа». «Следовать за мной!» — командует незнакомец. Она выходит в залитый солнцем тюремный двор, где в ожидании стоит множество других солдат, а обездоленные мужчины и женщины друг за другом выбираются из своих камер на непривычно яркий солнечный свет. Из объяснений, которые дают ей солдаты на ломаном русском языке, Марина старается восстановить картину случившегося: ее освободители — это чехи, которые раньше воевали на стороне русских против Австрии, а теперь примкнули к «белым», которые в России за царя. Под командованием Владимира Каппеля они взяли город Казань и освободили всех, кого посадили в тюрьму местные большевики. На этот раз Марине оказалось на руку то, что она казачка. «Можете идти на все четыре стороны», — объявили им чешские солдаты. Бывшим заключенным два раза повторять не пришлось. Со всех ног они бросились к воротам тюрьмы и смешались с собравшейся перед воротами толпой. Марина осталась стоять в нерешительности. «Ты, может быть, хочешь пойти с нами?» — спросили чехи.

Марина кивнула и отправилась за ними следом. Да и куда ей было деваться? Родины у нее больше нет, новая Россия большевиков для нее — не родина. Выбора не было, она снова пошла на армейскую службу. От коменданта она получила задание охранять оружейную фабрику. Купола и минареты Казани четким силуэтом рисовались вдали в лучах заходящего солнца, когда Марина заснула на голом полу барака.

Она просыпается от выстрелов. Война пришла к ней опять. Большевики пошли в атаку. Марине дают ружье. Она получает приказ. Подчиняется ему. Стреляет. В нее стреляют тоже. В конце концов вражеская пуля ранит ее в плечо. Она снова попадает в больницу. Но сопротивление «белых» в Казани сломлено, и Марине приходится покинуть больничную койку, едва она успевает ее занять. С потоком беженцев, устремившихся пешком и на телегах по дороге, ведущей посреди бесконечной равнины, Марина покидает город. Красная армия расстреливает колонну с воздуха. Идти якобы надо до Челябинска, там есть железнодорожная станция. Но до Челябинска почти тысяча километров на восток, рука у Марины как ватная, и запасы еды давно кончились. Наконец находится грузовик, который везет Марину и небольшой отряд чешских солдат к западной конечной станции Транссибирской магистрали. Штыками чехи выгоняют из почтового вагона забравшихся туда гражданских. Время до отхода поезда длится вечно. Наконец поезд отправляется на восток, в сторону Сибири. Впереди более семи тысяч километров по рельсам и шпалам.

Одиннадцатого ноября, в 11 часов, в тот самый момент, когда на западном фронте смолкли орудия, Маттиас Эрцбергер вместе с немецкой делегацией вновь садится в поезд, который направляется на север. Всего за полчаса до этого ему вручили полную версию договора о перемирии. Окна купе занавешены. Новости о результатах переговоров разносятся быстро, и на вокзалах собираются люди, которые встречают поезд и ликованием, и проклятьями. По прибытии в Тернье приходится дожидаться наступления темноты, чтобы пересесть в оставленные там в свое время парадные кареты. В темноте едут по направлению к границе, которую достигают в 2 часа ночи и которую теперь, когда пушки окончательно замолчали, можно пересечь совершенно безопасно.

В 9 часов утра Эрцбергер приезжает в штаб-квартиру в Спа. Но там теперь все переменилось. В оккупированном немецкой армией бельгийском курортном местечке образован комитет рабочих и солдат, который намеревался арестовать руководство армией. У офицеров в Спа срывали погоны, а квартировавшие там солдаты перестали отдавать честь своим начальникам. Эрцбергеру сразу становится ясно, что невероятные новости, настигшие его в Компьене, соответствуют истине: Германия 12 ноября уже отнюдь не та страна, которую он покинул 7 ноября. Кайзер на тот момент уже бежал из страны, революция была в разгаре. Вскоре после прибытия Эрцбергера в Спа состоялась его встреча с первым генерал-квартирмейстером Вильгельмом Грёнером. Грёнер похвалил Эрцбергера за результаты переговоров в Компьене. Воспользовавшись случаем, Эрцбергеру выносит благодарность и фельдмаршал фон Гинденбург — «за то, что сослужил службу, невероятно важную для Отечества».