Время колоть лед - [57]

Я правильно понимаю, что речь идет о Баткенских событиях, когда боевики-исламисты из Таджикистана попытались проникнуть в Узбекистан через Киргизию?

ХАМАТОВА: Катя, не спрашивай меня. Я знаю только, что про нападавших говорили, что это талибы. Как правило, в тех местах они воевали с правительственными войсками, пытаясь взять под контроль стратегически важную часть страны: в те годы в Таджикистане был небывалый расцвет наркотрафика. А мы снимали “Лунного папу” в непревзойденном с точки зрения красоты и, как выяснилось, с точки зрения стратегического расположения уголке: там, где соединялись границы Узбекистана, Таджикистана и Киргизии.

Поначалу мы всей группой строили версии, полагая, что это, скорее всего, очередная позиционная война за наркотики. Потом посмотрели телевизор, поняли, что всё очень серьезно, и начали придумывать варианты своего спасения. У нас работал спутниковый телефон, искажавший любую речь до подобия полупьяного лепета. И я, схватив его, пыталась дозвониться до кого-нибудь, кто мог бы посоветовать, как выбраться с этой войны. В четыре утра дозвонилась Кушнерёву и как-то растерялась. Спрашиваю: “Как у вас дела?” – “Хорошо”. – “А что у вас про Таджикистан говорят?” – “Да ничего не говорят”. – “Ну ладно. Спокойной ночи”. Отключилась и решила, что, вероятно, это была не лучшая идея – звонить через спутниковый телефон кому-то в четыре утра, мало ли что кто-то может про тебя подумать. Но Кушнерёв – это был не “кто-то”. До него просто не сразу дошло, где я нахожусь, а как только дошло, он тут же нашел способ со мной связаться и развернул бурную деятельность: нашел возможность выйти на этих боевиков, потом разыскал Серёжу Говорухина, который каким-то образом смог поговорить с людьми из правительственных войск. Короче говоря, неведомо как они вместе добились, чтобы вокруг нас на несколько часов было объявлено перемирие всех со всеми и мы успели бы добраться до границы с Узбекистаном.

Во время этого перемирия как раз и прибывает автобус швейцарского Красного Креста, присланный за мальчиком-“хлопушкой”, и мы в этот автобус пытаемся усесться всей съемочной группой: сидим друг на друге, я – то ли третьим, то ли четвертым слоем, упираясь головой в потолок, – и едем в сторону границы. Никого из таджиков из страны не выпускают. Только иностранцев. Так мы “теряем” несколько человек из группы, а оставшиеся ночуют у художницы по костюмам, она была из Ташкента.

Тем временем Кушнерёв на свои деньги покупает всей съемочной группе билеты на самолет. И на следующее утро все мы вылетаем в Москву. Тем же вечером я прихожу к Бодрову во “Взгляд” и рассказываю про войну, которую видела своими глазами. Эту программу чисто случайно смотрит Галина Борисовна Волчек, которой в тот момент очень нужна артистка, не чуждая, так сказать, военной теме. Галина Борисовна хочет ставить “Трех товарищей”, спектакль об эхе Первой мировой войны, а война в Чечне еще в полном разгаре, и это такая пронзительная рифма. Словом, всё совпало.

С этого совпадения начнется в моей жизни совсем другая история. Но я еще ничего об этом не знаю, я просто рассказываю Бодрову в эфире всё, что видела своими глазами, всё, что с нами происходило. В том числе и про Якоба с его предположениями. Когда эта короткая война стихает, мы возвращаемся на съемки в Таджикистан, и в первую же ночь военные забирают нашего Якоба. Оказывается, заложников не взяли потому лишь, что мы “слишком быстро” уехали, а гидроэлектростанцию действительно заминировали. Якоба начинают допрашивать: “Откуда у вас информация, что планировалось заминировать электростанцию и взять заложников?” Якоб, европейский человек, пытается объяснить, что это его собственные умозаключения, потому что обычно террористы именно так и поступают. Ему не верят и продолжают задавать те же вопросы. В общем, несколько дней бреда. И съемочная группа каким-то опять непостижимым образом, через Кушнерёва и Серёжу Говорухина, вызволяет Якоба с этих жутких допросов… Но зато, наверное, с тех самых пор началась наша дружба с Галиной Борисовной, тесно переплетенная с работой.

ГОРДЕЕВА: …Это когда вы вместе сидели в кадре в программе “Другая жизнь”?

ХАМАТОВА: Да, был такой короткий эпизод. Серёжа Кушнерёв решил ввести Волчек в программу. Посыл был такой: есть молодая идиотка, артистка Чулпан Хаматова, и есть гуру, уже повидавший жизнь, опытный и мудрейший человек, Галина Борисовна Волчек. И мы разбираем какую-нибудь невероятную историю – а там и правда были истории невероятные – из жизни обыкновенного человека. При этом я подготовлена к программе, я знаю, чем история кончится, у меня в ухе наушник – редакторы программы всё могут подсказать. А Галина Борисовна не готова: она не видела историю и начинает смотреть сюжет с чистого листа. Но ничего не вышло.

ГОРДЕЕВА: Почему?

ХАМАТОВА: Потому что Галина Борисовна сразу обо всем догадывалась. И единственное, что на протяжении всей программы мне кричали в ухо, это “Не дай ей сказать!!!” Катя, она оказалась настолько мудрой, настолько опытной, что самое большее через семь минут от начала программы, которая должна была длиться час, уже понимала, чем всё закончится и куда вырулит. И никакой программы не получилось.